Ангел хранил меня от тяжелой молчаливой неприязни Леона Троцкого и едва скрытой злобы бешеных троцкистов Кукмана и Пановского. Хватило бы одного его намека, чтобы меня потом нашли в пруду под Веной; вон как получилось с Лениным.
Но главное было потом. Когда они все-таки решили со мной расправиться.
— За что? — тут же спросил Дофин.
— Какое-то безумие. Бред сумасшедших. Но по порядку.
По порядку, господин репортер.
Леонтина Ковальская вдруг написала мне письмо — назначила свидание. Мы встретились. Леонтина выглядела, как всегда — в очках и с пучком на затылке, белая кофточка, серая шалька на плечах, черная юбка. Маленькая шляпка с искусственным цветком. Зонтик, сумочка, ботинки. Конторская барышня. Даже не принарядилась. Но так даже лучше. Посидели в кафе, потом погуляли по площади у театра. Потом она попросила проводить ее до дому.
— Поднимемся ко мне, — сказала она, когда мы пришли.
Дом, у которого мы стояли, был большой, вроде бы солидный, но не совсем понятный. Там могли быть буржуазные квартиры в целый этаж, но и студенческие мансарды тоже. Однако я не собирался пить чай в компании ее мамы и папы. Еще меньше мне хотелось оказаться в ее одинокой обители.
— Поднимемся, — повторила она.
Пришлось подняться. На площадке между вторым и третьим этажами она вдруг остановилась.
— Дальше нельзя. У меня хворает мама, а квартира маленькая, хотя я бы с радостью пригласила вас, но, может быть, в другой раз, но другого раза не будет, потому что я теперь, открою вам тайну, теперь я живу с Вацлавом Кукманом, и они вас убьют. Непременно и очень скоро. Они считают, что это вы убили Леона Троцкого. Вы, вы, вы, а не Рамон! Прощайте.
— Это не я! Это ложь! — шепотом закричал я.
Хотя я был поражен, я все же соображал, что мы стоим на лестничной площадке и на нас смотрят двери чужих квартир.
— Господи, как страшно, — шепнула она. — Обнимите меня на прощанье.
Я обнял ее — что было делать: она меня спасала от смерти.
Она прижалась ко мне.
— Глупый, странный, злой человек, — шептала она сквозь слезы. — Зачем ты это сделал, зачем?
— Это ложь! — я с трудом оторвался от нее. — Это Рамон, я тут ни при чем!
— Ты! — сказала она. — Ты нанял Рамона, подлый человек. Если бы я в тебя не была влюблена, я бы сама тебя убила. У меня есть револьвер! Бульдог! — и стала расстегивать свою сумочку.
— Вы сошли с ума, — сказал я и сжал замок ее сумки. Я говорил отчетливо, глядя в ее сияющие безумные глаза. — Вы все с ума посходили. Леона Троцкого убил Рамон Фернандес. Тоже сумасшедший. Полоумный урнинг. Он приревновал его к этому юноше, к Адольфу Гитлеру. Все это безумие и бред. Обдумайте все как следует, и вы все сами поймете. А теперь до свидания.
