Джонатан с трудом приподнял голову. Он едва мог дышать: внезапно навалившаяся тяжесть буквально приплющила его к холодной черепице. Человек под ним убрал от глаз фотоаппарат и сверил время на дорогих часах, блеснувших в лунном свете. Затем он начал разбирать длинный телеобъектив.
У Джонатана мурашки по телу побежали. С прошествием полуночи черепичная крыша стала холодной, и со всех сторон его обдувал ледяной оклахомский ветер. Мальчик планировал вернуться до конца часа синевы, так что даже куртку не захватил.
«Черт», — подумал он, вспомнив, что еще предстоит долгая дорога домой.
Джонатан бесшумно подтянул конечности к телу и подул на руки.
А внизу мужчина уже убрал фотокамеру в футляр. Запахнув поплотнее пальто, он на корточках пересек задний дворик и ловко перемахнул через деревянный забор. По аллее еще долго удалялся звук его шагов.
Джонатан придвинулся к водосточной трубе и глянул вниз, уже жалея, что решил спрятаться на крыше. Минуту назад это казалось естественным — если умеешь летать.
Но здесь, на земле, его ожидал полет не из приятных.
Он медленно начал спускаться вниз, вцепившись пальцами в водосточную трубу. А когда та громко заскрежетала, он, словно мешок с картошкой, грузно спрыгнул на землю.
— Ох!
Правую лодыжку пронзила острая боль, но Джонатан сдержал крик, надеясь, что его не слышно за воем ветра в кронах деревьев.
Боль докатилась до головы, брызнула в глаза, и из них хлынули горячие слезы. Мальчик сделал глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на боль. Долго же придется догонять этого фотографа…
Джонатан проковылял по лужайке, подтянулся на руках и выглянул за забор. В конце аллеи он разглядел силуэт, торопливо шагающий на холодном ветру. Джонатан неуклюже переполз через ограду. Подстроиться к обычной силе притяжения как физически, так и внутренне — не минутное дело. Каждый день полночь длилась всего час, но именно в это время Джонатан чувствовал себя по-настоящему живым. Остальные двадцать четыре часа он был на плоской земле как в капкане. Прямо как муха, увязшая в патоке.
Рухнув на затвердевшую грязь по ту сторону забора, Джонатан получил очередную порцию боли в лодыжке. Он снова прикусил губу, чтобы не дай бог не застонать, и скорчился в тени у ограды, выжидая, когда человек завернет за угол.
Потом Джонатан заковылял следом.
Через несколько секунд послышался визг автомобильных шин. Джонатан нырнул к задней подъездной дорожке и едва увильнул от света фар. Он мысленно видел легчайший прыжок, который перенес бы его через крышу подальше от чужих глаз… Но во Флатландии
