Да, я трус. Ребенка воспитывала в патриотизме и любви к Родине, а теперь, учу держать язык за зубами. Может кто-то обвинит в слабости, но мне уже пофиг. Нам бы выжить. Понимаю, почему не могу уехать в Россию, там страх в крови, а мы, свободолюбивые, нас страхом ломают.
У меня нет автомата, но есть желание сохранить жизнь близких. Да, для меня это дико, то, что происходит вокруг нас.
А вокруг все больше страха, зла и холода. Холод стал ощутимей и осязаемей. Он передвигается по городу большими сосредоточенными колоннами и смотрит на меня черными соплами орудий…говорит, что он, страх, гуманитарная миссия. Организм отказывается принимать страх, в качестве гуманитарной помощи, и в качестве оружия, и военных. Похоже, тем, кого Борька битой, им все равно, а мне-нет. Мне страшно, холодно и противно.
Домой… домой… на поселок, чтобы не видеть всего этого устрашающего гуманитаризма, чтобы согреться.
В маршрутке, подергав меня за руку, чуть поникшее и шмыргающее носом жизнелюбие, прошептало мне в самое ухо
- А круто мы у него конфеты отжали...
История сельская про кузнечиков и быка
У нас в селе (это там, где пенсия живет) все, как на войне, по-настоящему: выгоревшее поле с воронками от разорвавшихся снарядов, сгоревшая техника, крыши и заборы, посеченные осколками, деревья, разрубленные снарядами, а, чуть поодаль, на кладбище, блиндажи, гаубицы, заминированный мост к селу, заминированные поля, обгоревшая земля…
В общем, все необходимые атрибуты, чтобы называться прифронтовым селом, у нас есть. Даже свой полицай. О, как! Вернее, он был там всегда, но, то, что он, полицай, выяснилось, недавно. До этого он был, обычный, вернувшийся из мест не столь отдаленных (по-моему, раза три), скандальный, наглый, неопрятный мужик. И тут, видать поперло. И вот как-то больше не ему, а из него. И чем больше у нас пришлых и полосатых вредителей появлялось, тем больше из него перло.
Хамло с портупеей, оно в два раза хуже, чем хамло без портупеи. Развязанная походка, разнузданная речь, нагайка, для наказания строптивых, расстегнутая, засаленная рубашка, еще долго будут сниться посельчанам в страшном сне.
Похоже, что войны особо не отличаются друг от друга, только техника становится ядренее, да и враг уже не кричит «хенде хох», а больше матерных путенизмов применяет и, не свастикой, а двухголовой курицей, размахивает.
Сначала полицай определил, как «мое», все брошенные дома и огороды, и разграбил их, вместе с собратьями, разместив в них заехавшие, новообразованные военные семьи. Потом он определил, как «мое» любую технику, стоявшую во дворах, и брал попользоваться, задорно размахивая автоматом. Потом, он определил дань для тех, кто не жил, но имел дачи и приезжал в село из города. Потом, он обязал всех женщин ему стирать, готовить, доить коров, так как свою семью, заблаговременно вывез в Россию.
