— Я вторую неделю не работаю с конем...У меня лошадь застаивается! А врач не разрешает... И диагноза не ставит...
— Как?.. — Доктор изменился в лице, и серые глаза его увлажнились. — Как? В Ленинграде еще есть лошади! Боже мой! Голубчик! Дорогой мой! Я же бывший командир эскадрона! Сабельного эскадрона. И были еще и пичные, с пиками... Я — мастодонт. Осколок прошлой эпохи. Боже мой... А болезнь вашу я мигом исправлю. Но в следующий раз в чем мать родила коня не купайте. Коня положено купать, пребывая в сподниках или хотя бы в трусах, во избежание ваших последствий. Конечно, мой коллега догадаться не может. Он же в кавалерии не служил... И вообще, как говорится, «штафирка».
И начались с этого момента наша многолетняя дружба и мой непрекращающийся восторг перед человеком, кому выпала страшная доля быть на фронтах Великой Отечественной кавалеристом.
— Помните, у Бабеля в пьесе «Закат» есть брат Мишки Япончика — Левка-гусар. Так вот это я. Правда, папа у меня не биндюжник, но в том смысле как Левка там говорит: «Если еврей — гусар, таки он уже и не еврей!»
Я вырос в Питере, ходил в Дом пионеров. Ах, какая там была комната сказок! Палехские мастера расписывали. А я ходил в клуб «Дерзание». Что, вы тоже? Замечательно. Мы были помешаны на Пушкине. И вдруг говорят, что мы, все мальчики из клуба, будем сниматься в фильме «Пушкин»! Как раз накануне юбилея. Мы чуть не всего Пушкина наизусть! По Евгению Онегину — семинар! Приехали в Царское Село и целый день по лестнице Камероновой галереи бегали. Оказывается, играли ноги лицеистов. Я потом кино смотрел — очень талантливо сыграны ноги, но, к сожалению, своих — не определить.
Война началась, я — студент. И в октябре... Уже с продуктами очень плохо. Я как раз прибежал домой, проститься... И папа заторопился, «мне надо в больницу, в больницу...» И ушел. И свою котлетку из сушеной морковки мне оставил... Я только потом заметил. В блокаду папа умер.
А меня на барже через Ладогу. Очень бомбили. И в Тамбовское кавалерийское училище. Через три месяца — лейтенант. Вы ж понимаете — за три месяца можно научиться отличать, где у лошади голова, где хвост, но не уверенно...
Еду на фронт. Купил бурку. Хороший револьвер обменял на маузер. Полный идиот! Этот маузер постоянно заклинивало. Лошадь, вы не поверите, сивая. Сколько лет — не определить. Но я-то — в бурке с маузером на белом коне! Медный всадник! Полный Чапаев.
Пока в вагоне ехали — еще ничего. А выгрузились, я повода не выпускаю — боюсь коня потерять. Прибыли на передовую. Растолкали, кого куда, офицерами связи. Являюсь к командиру полка. На передний край. Естественно, верхом — боюсь коня потерять. Идет бой. Всем не до меня.
