Пери летела, не зная усталости, мечтая, чтобы темнота продлилась еще час, еще минуту, летела, обгоняя рассвет. Надо добраться до фермы Жанин, пока солнце не взошло. Как только Пери собралась с мыслями после того, как нашла Луизу, то сразу поняла — без Жанин ей не обойтись, просто она надеялась, что обманный маневр с полетом на Платформу собьет преследователей с толку. Море — не Город. Море — не Окраины. Море — это нигде. Ох, если бы можно было все время лететь только над морем. Нет, надо было лучше продумать план полета к Жанин. Предупредить ее. Рассчитать все так, чтобы прилететь туда под покровом темноты.
Скоро позади взойдет солнце — оно уже прошивает облака разноцветными иглами, подсвечивает тьму впереди. Уже недалеко, совсем недалеко. Надо подналечь. Так странно лететь над этой землей — и знакомой, и чужой, — странно видеть ее с высоты, ведь Пери и в голову не приходило, что когда-нибудь она посмотрит на нее из поднебесья: вот утро пробуждает землю к жизни, вот закат лижет холмы, словно пламя. Пери была бы счастлива остаться в Городе навсегда. Сегодня она во второй раз попадет на ферму «Совиный ручей» в темноте. В первый раз она приехала среди ночи. Пери была тогда совсем маленькая. Три года? Четыре?
Это было чуть ли не самое раннее ее воспоминание: Пери проснулась в слезах — она частенько просыпалась в слезах, когда ей снился тот сон. Начинался он всегда одинаково: Пери становилось холодно, ледяной ветер трепал ей волосы. Перед ней высились темные башни, испещренные огоньками, между ними струился свет, а дальше простирались темные равнины, и там тоже кое-где мерцали огоньки. Потом Пери окутывало мягкое тепло — «Не двигайся. Двигаться нельзя. Ты упадешь. Подожди». Тепло куда-то пропадало. Пери не могла пошевелиться, руки и ноги у нее коченели. Сначала ей было даже интересно, что кругом темнота, огни и холод, но теперь к ней приближалось что-то жужжащее и рокочущее, и становилось так страшно, как будто ее окружал вихрь серых перьев, они смыкались над ней, а потом взорвались над головой, обернулись снежной бурей, и Пери осталась одна. Она словно оцепенела. «Шурр-шурр-шурр, — доносилось до нее с вышины. — Шурр-шурр-шурр». Мерное шуршание повторялось снова и снова, но Пери было никак не повернуть голову и не посмотреть, что это. Двигаться было нельзя. «Ты упадешь». Край, обрыв. Он же совсем рядом. Двигаться нельзя. Темнота рассеивалась. Обрыв надвигался. От света становилось страшно. «Ты упадешь». Ледяной металл под ней сначала согрелся, потом раскалился. Серые перья улетели. Бросили ее одну. Не стали ждать. Пери ничего не видела, свет жег ей глаза и лицо. «Не двигайся. Упадешь!» Ничего, кроме света. Пери размякла от тепла, потом сжалась в комочек, прячась от разгоревшегося солнца. Свет пригвоздил ее к месту на самом краю обрыва. «Подожди». Пустота за солнечной стеной. Пери проснулась в слезах. «Упадешь!»
