Горло саднит от рвоты, даже глотать трудно. Пери бежит по песку, хватая ртом воздух. Чтобы взять разбег перед взлетом, надо разогнаться, и на это уходят все силы. С утеса было бы удобнее, только забираться туда некогда. Если убийцы знают, что мы с Луизой договорились здесь встретиться, то не исключено, что меня здесь подкарауливают. «Никому не говори». Я не понимала, почему. «Есть и другие». Что она имела в виду?!
И вот Пери уже летит, а тело Луизы словно проваливается вниз, уменьшается, теряется в волнах.
Прости меня. Луиза. Моя единственная подруга, моя единственная сестра. Я даже никому не расскажу, что ты здесь — потому что боюсь. Тебе удалось сбежать от тех фанатиков, которые тебя вырастили — детство в той общине не детство, а тюремный срок, — ты вырвалась в Город, так же как и я. И вот чем все кончилось.
Собранная, здравомыслящая Луиза не думала бы о трупе Пери ни секунды, если бы на кону стояла ее собственная жизнь. Как бы поступила Луиза на моем месте? Пери взлетает высоко-высоко над бухтой и разворачивается в сторону дома. Да нет, какой же это дом? Особняк Питера — не дом Пери и никогда им не был. Надо бежать. То есть лететь.
«Где мне укрыться?» Мысли у Пери трепыхаются, словно крылья у слетка, мелькают быстро-быстро — Пери так напряженно размышляет над тем, как быть дальше, что едва не промахивается мимо утеса с посадочной площадкой у дома Чешира и прижимается к каменной стене, хлопая крыльями, чтобы прийти в себя, и перья у нее шелестят, шуршат, словно осенние листья, готовые осыпаться и истлеть. Пери стоит неподвижно: надо поскорее отдышаться и успокоить Хьюго. Соберись. Дыши. Когда ты такая злая и напуганная, летать опасно. Вообще невозможно летать. Пери осматривается: темные точки, другие летатели — две-три прямо над головой, еще несколько поодаль. Неужели приближаются? Сердце так и стучит — и после полета, и от страха.
Из дома доносится мягкий топоток. К двери мчится золотой снаряд. Плюш. Встает на задние лапы, выгибает спинку, точит когти о косяк.
Пери открывает раздвижные двери, прислушивается. Слышно только журчание ручейка в гостиной — но больше ни звука, кроме дыхания Плюша и сопения Хьюго. В доме стоит тишина, знакомая, давно привычная. Питера и Авис дома нет; зная их, Пери не удивилась бы, вернись они через несколько минут, через несколько часов, через несколько дней.
Им с Хьюго нельзя здесь оставаться. Может быть, за ней вообще погоня. Подождать, когда вернутся Питер с Авис? Нет. Даже с ними здесь небезопасно, ведь Пери нельзя ничего им рассказывать. Луизу они не знают и рассердятся, что Пери так долго их обманывала. Да если бы они и встали на ее сторону, ничего у них не выйдет — ведь Пери сама не знает, кто и почему убил Луизу. И к чему им заступаться за нее? Наоборот — хозяева быстренько уволят Пери, и она останется одна-одинешенька, и никто ее не защитит. А если она не расскажет, что произошло, Питер и Авис, чего доброго, выдадут ее случайно. А расскажет — могут выдать и нарочно.
