Мы говорили о природе Бранденбургского края. Он сказал:
— Ее не скоро полюбишь. Она раскрывает свою красоту не всякому, как какой-нибудь горный ландшафт или морские просторы. Край этот на первый взгляд суров, красота его сдержанна, ее надо уметь открыть.
Я нашла его слова справедливыми, мне даже показалось, что он высказал мои собственные мысли. И еще профессор сказал, что открытие подобной красоты требует времени, как и вообще большинство открытий — плоды своего времени. Ему стал возражать мальчишка, сидевший на заднем сиденье. Я сначала даже не заметила его, потом подумала, что это внук или племянник профессора — он постоянно называл его дедушкой. Спорили они о скорости; мальчишке хотелось ехать быстрей, но профессор, качая головой, повторял, что скорость вообще-то нужна и порой необходима, однако далеко не всегда. Чтобы наслаждаться, например, чудным воздухом или красотой ландшафта, необходимо время. Но мальчишка все равно спорил. Он мне сразу не понравился.
Под стук колес я сочинила про него стихотворение:
Карлик, карлик ты несчастный.
Ты в саду торчишь весь день.
Ножки — спички, пузо — мячик,
Хлопай все, кому не лень!
Только ты не настоящий,
Ты, как мох от сырости,
Посажу тебя я в ящик,
Поливать начну почаще,
Некоторое время спустя профессор остановил свой превосходный мотоцикл и сообщил, что сворачивает с главной дороги — он намеревается навестить свою сестру. Только теперь я поняла, что мальчишка никакого отношения к нему не имеет. На прошение профессор сказал:
— Надеюсь, что ты все же джентльмен.
А когда мальчишка, состроив мрачную физиономию, согласился, профессор заявил:
— Эту очаровательную барышню ты возьмешь под свое покровительство и в полной сохранности доставишь в Альткирх.
Мальчишка надулся и сказал:
— Подумаешь, проблема! Ясное дело, доставлю.
Сейчас я уже не могу сказать, хорошо ли это было отправляться дальше с мальчишкой — его звали Гуннар, — но я так боялась остаться в одиночестве, да и вообще одна я бы в Альткирх не добралась. И на что только человек не оказывается способным, когда им овладевает страх и он впадает в отчаяние! Тогда-то он чаще всего и совершает ошибки.
Мы представились друг другу, то есть он стоял передо мной и смущенно смотрел на меня, я протянула ему руку и назвала свое имя:
— Я Тереза.
— Меня… меня зовут Гуннар, — заикаясь, пробормотал мальчишка.
Желая как-то помочь ему, я сказала:
— Гуннар — очень интересное имя.
А он стал отпускать по моему адресу какие-то неуклюжие комплименты, нашел даже, что у меня хорошенькие ножки, хотя, когда я в брюках, это не просто разглядеть.
