— Так что тебя насторожило?
— Две вещи, во-первых, возле Жанет не было обычных в таких случаях атрибутов.
— Каких атрибутов?
— Ну, хотя бы полиэтиленовой бутыли, куда можно при нужде помочиться.
— А во-вторых, чайника с водой.
— И этого тоже. Да и весь спектакль с утолением неимоверной жажды, разыгранный ей, меня как-то насторожил.
— А может это был не спектакль?
— Нет, это точно был спектакль, ведь я актер и могу различить игру и жизнь. Это она могла полагать, что разыграла все по нотам, но я то видел, что это не так.
— Надо было проверить дом.
— А зачем, ну вытащили бы мы на свою голову еще кого-нибудь, что потом с ним делать. А так все получилось. Павла спасли, Дражнина разыграли.
— Что-то во всем этом не стыкуется. Вот чувствую, что-то не так, а понять не могу, — сказал Борода.
— Слушай, а зачем было имитировать вторичное похищение Павла. Мы не заигрались в приключенческое кино? Не перестали путать жизнь с детективом?
— Наивный ты человек, Влад. Его похищением мы напугали истинных похитителей, и они теперь ни к Павлу, ни к Ленке на выстрел не подойдут.
— Мне бы твою уверенность. И все же, кто приковал Жанет к батарее?
— Теперь поздно об этом рассуждать.
— Не согласен, теперь как раз и надо.
— Почему?
— Возможно, события примут непредвиденный оборот.
— И ты полагаешь в этом ключ к их пониманию?
— Возможно. Ты не сказал Павлу, что Жанет была в наручниках?
— Нет.
— И ты полагаешь, поступил правильно, намекнув Павлу, что его подруга нечиста в его похищении?
— Да.
— Но это только твое предположение. Она такая же жертва, как и Павел.
— Сомнительно.
— Но тебе, так же как и мне, не дает покоя вопрос, кто же приковал ее к батарее. И ты намекаешь.
— Да.
— Ну ты даешь, каким монстром нужно быть.
— Знаешь, не это главное, интуиция говорит мне, что из этого союза ничего не получится. Пусть Павел улетит в Париж, пока все не утихнет, а там видно будет.
— Борода, ты всегда был лидером в нашей троице, но не переборщи. Помни наш девиз: за все надо платить.
— Да помню, его озвучил Серега, когда сломал себе позвоночник, прыгая с небоскреба.
— Но он сказал, что это его плата за тот кайф, который он испытал, выпадая из окна двенадцатого этажа.
— Да, чуть не забыл, Лена просила нас проводить ее к самолету.
— Она боится?
— Да, и еще она просила тебя захватить гитару.
— Но у нее есть мои диски.
— Наверное, она хочет услышать тебя вживую.
* * *
Минск. Музей кино. Свердлова 4.
В маленьком просмотровом зале сидел Ходкевич и смотрел фильм «Поговорим, брат».
