Анну посадили ближе к Андерсу. Бесконечно далеко от Вениамина. Наверное, поэтому он и не слышал, спросила ли она о самочувствии Карны.
Ханна же сидела рядом с ним. С другой стороны от нее сидел Олаисен с его огромными ручищами. Он держал их перед тарелкой, словно два редких, выставленных на обозрение предмета. Они говорили: «Вот руки настоящего мужчины! Они-то умеют грести!»
Андерс держал руки под столом. Словно боялся, как бы кто-нибудь, увидев его кулаки-кувалды, не подумал, что он собирается лишить человека жизни.
Впрочем, Олаисен привлекал к себе внимание не только своими ручищами, но и остроумными репликами. И своими планами. Будущее было в его руках, он собирался все поставить на свои места.
Вениамин вспомнил, что при первом знакомстве Олаисен показался ему весьма толковым. Немного наивным, может быть, слишком откровенным и хвастливым. Его пригласили в Рейнснес, потому что он привез настройщика, чтобы Анна могла играть на пианино. Кроме того, он сватается к Ханне и хочет построить пристань.
— Не какой-нибудь пирс для лодок, а большую пристань для пароходов! — скромно объяснил он.
Чем-то он напоминал Акселя. Поговорить с ним было бы интересно. Но в тот день все шло кувырком. Особенно когда Олаисен открывал рот. Он говорил без умолку. Слова сыпались из него как горох. Что ж, пусть Ханна слушает, если ей это приятно.
— Фрёкен Ангер, вы очень музыкальны, — сказал Юлиус Линд. — Но иногда у вас бывает слишком сильный удар. Если хотите, я покажу вам после обеда, — милостиво пообещал он и повернулся к Ханне: — Какое красивое платье! Бьюсь об заклад, что вы сшили его сами! — Он пососал зуб, деликатно прикоснулся к руке Ханны и продолжал: — В Трондхейме дамы одеваются немного иначе. Но вы очаровательны в этом платье, фрёкен Ханна.
Из-за рук Олаисена и снисходительности Линда Вениамину расхотелось есть. К тому же он заметил, что Анна как будто всем телом улыбалась Олаисену.
Будь здесь Аксель, Вениамин отвел бы его в сторонку и сказал ему голосом господина Линда: «Красивое платье, ты не находишь?»
Аксель откинул бы голову и засмеялся своим булькающим смехом, похожим на бульканье в неполной пивной бочке. Но Аксель был далеко. Он держался за Динину юбку где-то в Берлине.
Вениамин знал, что от недосыпания появляется чувство одиночества. Но сегодня вечером жизнь решительно устроила против него заговор. И сверху, словно крышка, на всем лежала усталость.
Он опустошил свою рюмку.
Бергльот поспешила к нему с графином.
