Когда-то Андерс сильно поранил себе ладонь. На месте пореза образовался твердый шрам. Теперь ему понадобилось проверить, не исчез ли шрам с ладони. Большой палец медленно скользнул по твердому бугорку.
— Если бы ты дала себе труд подумать, ты бы поняла, что я имел в виду, — спокойно сказал он.
— Я поймала тебя на слове и нашла себе занятие.
Они одновременно повернулись друг к другу.
Она — всем корпусом. В ее движении было что-то предупреждающее об опасности. Но голос звучал даже весело:
— Я купила в Страндстедете гостиницу и собираюсь привести ее в порядок.
Андерс растерялся: правильно ли он ее понял?
— Это серьезно?.. Или так…
— Серьезно.
— Помилуй, Господи… — начал он.
— Так для меня лучше, — быстро сказала она.
— Зачем тебе гостиница?
— Буду пускать постояльцев! И жить там. По крайней мере, пока.
Он похлопал руками по коленям.
— Значит, это я по глупости толкнул тебя на такой шаг?
Дина пропустила мимо ушей его слова.
— А еще я приобрела долю в верфи Олаисена. Я верю в это дело, — сказала она.
— Вениамин знает об этом? — испуганно спросил Андерс.
— Нет, ты первый.
— Он рассердится!
— Олаисен не прокаженный, и у него редкий деловой талант. Ему нужен компаньон. Это выгодно. Для Рейнснеса.
— Ничего хорошего из этого не получится. Но поступай как знаешь.
— Я так и сделаю, — послушно сказала она.
— Значит, теперь мы не часто будем видеть тебя в Рейнснесе?
— Позови, и я тут же приеду. Но я не могу запретить людям судачить обо мне, они всегда обо мне судачили. Уж они почесали языки, пока меня не было!
— Откуда ты знаешь?
— Даже те, которые родились после моего отъезда, узнают меня на дороге.
— Странно… А что ты имела в виду… когда сказала, позови, и я тут же приеду?
Она легко коснулась его руки. Словно дуновение ветра, подумал он.
— С моей стороны было бы глупо надеяться, что между нами все будет как раньше. Я сама все испортила. Но если захочешь, я буду жить дома, с тобой!
Над ними пронесся ленивый крик чайки. И у отмели по-прежнему то виднелось, то пропадало пятно лодки.
— Там рыба, — сказал Андерс.
Они помолчали.
— Тебе было тяжело, когда он умер? — вдруг спросил Андерс.
— Да! Очень. Хотя он много лет проклинал меня за то, что я ушла от него, когда он больше всего во мне нуждался. Так что не знаю, можно ли назвать это настоящим горем.
— И он тоже нуждался в тебе?
— Да.
— И все-таки отдал тебе все, что у него было? И ты приехала домой строить, покупать, налаживать? Делиться с нами в Рейнснесе, вкладывать в Страндстедет?
