— И слава Богу! — Дина поднялась и сказала, что намерена совершить свою обычную прогулку вокруг бугра, на котором стоит флагшток.
Разрешит ли она сопровождать себя? Он бы ввел ее в курс дел и предполагаемых расходов по строительству верфи.
— Благодарю вас, господин Олаисен, но вечером я всегда гуляю одна.
Накинув шаль и уже собираясь покинуть гостиную, Дина мягко сказала:
— Как я понимаю, господин Олаисен, вы уже получили самую большую инвестицию, какую вам мог предоставить Рейнснес.
— Какую инвестицию? — Олаисен был ошарашен.
— Ханну, конечно! Разве я не права?
Олаисен быстро взял себя в руки. В делах недопустимо показывать обиды. Он согласился с Диной.
— Конечно, правы! Ханна красивая, трудолюбивая, и у нее хорошая голова, — сказал он, глядя на жену оценивающим взглядом.
Ханна смотрела на что-то за спиной у Дины. Словно в этой точке сосредоточился весь ее позор. Она видела, что Дина смеется над ее мужем. Что из-за нее он унизил свою жену, хотя сам этого и не понял.
А Вениамин? Они едва переглянулись с тех пор, как она приехала. Здесь, в своей обстановке, он был ей чужим. И даже не подумал помочь ей, хотя сидел совсем рядом. Было похоже, что его это тоже забавляет.
В углах губ у Ханны залегли складки и уже не разглаживались весь день.
Нельзя сказать, что Дина недооценила молодого предпринимателя. В тот же вечер после отъезда гостей, когда Анна, Вениамин, Андерс и сама она сидели в гостиной, она дала волю своим чувствам:
— Вилфред Олаисен… И с каких же пор он стал первым заправилой в Страндстедете?
Андерс и Вениамин с удивлением переглянулись.
— По-моему, как раз когда Вениамин вернулся домой. В семьдесят втором. Он приехал в Страндстедет и начал работать пароходным экспедитором, — ответил Андерс.
— Я слышала, как учитель в Страндстедете говорил, что его, возможно, выберут председателем местной управы, — вдруг вмешалась Анна.
Вениамину надоело слушать про Вилфреда Олаисена. Он зевнул и надменно изрек:
— Благодарю покорно, только такого человека нам и не хватало.
Анна с удивлением, как обычно, когда замечания Вениамина выходили за рамки хорошего тона, взглянула на него. Но ничего не сказала.
— Сколько ему лет? — поинтересовалась Дина.
— Тридцать пять, — ответила Анна.
— Дело он знает, — кисло вставил Вениамин.
Анна промолчала, а Дина сделала вид, что не заметила недовольства Вениамина.
— Тридцать пять лет — прекрасный возраст для такого механизма, — сказала она.
Андерс и Вениамин вопросительно взглянули на нее, словно пытаясь понять скрытый смысл ее слов. Но Анна не стала дожидаться объяснений.
