И еще я подумал – почему Макси Твигги решила, что Костя должен был непременно спиться или пропасть в нищете и забвении? Ушел от меня, исчез, не звонит и не пишет – значит, погиб, спился с круга, бутылки собирает; так ему и надо! Чистая психология, как говорит простой народ.
Абхазия последний приют подполковника
Мне одиннадцать лет. Мы с мамой отдыхаем под Сухуми. Дом, где мы снимали комнату, пристроен к древней башне. Отовсюду торчали двери комнат, пристроек и сарайчиков. Зато море в трех шагах.
Каждый день мы проходили полкилометра по шпалам. Дорога была одноколейная и круто изогнутая. Товарные составы шли медленно и неслышно из-за прибоя. Надо было все время вертеть головой, чтобы вовремя спрыгнуть с насыпи в заросли ежевики. Идти пляжем было еще неудобнее.
Мы шли обедать в частную столовую. Это был дом известного в сухумских местах русского краеведа по фамилии Орёлкин. Обеды готовила его работница. Стол был на террасе под виноградными лозами.
Обедать приходили две девочки. Москвички, мои ровесницы или чуть помладше, очень надутые, с косичками бубликом и строгими мамами. Мамы заставляли их есть наперегонки. «Смотри, Лена! Катя уже доедает второе, а ты еще с первым не справилась». Девочек от этой гонки примерно через раз рвало. Сегодня – Лену. Завтра – Катю. Которая обгоняла, та и выдавала все обогнатое на серую застиранную скатерть. Это было противно. Еще противнее было, что эти мамы говорят «первое – второе». Мы дома всегда называли еду своими именами. Борщ, бульон, рассольник. Котлеты, рыба, курица.
С нами отдыхала девица лет двадцати. Я с ней дружил, мы вместе поднимались на гору по руслу ручья. У нее на носу были прыщи. Она их мазала белой пастой. Называлось – «паста Лассара». Я стал брызгать в нее водой во время купания. Она закричала: «Нельзя, нельзя, ты мне смоешь всю пасту Лассара!» Но я почему-то брызнул в нее еще раз. Она сказала: «Я с тобой больше не разговариваю!» Ладно, думаю, завтра помиримся. А назавтра к ней приехали знакомые парни. Вот уже все перезнакомились, и кто-то меня зовет в подкидного поиграть. А она поджала губы и громко говорит: «Я с ним не буду играть в карты, я с ним больше не разговариваю!» Парни захохотали. Я не понял, почему они хохочут, но почувствовал гордость. Ощутил свою значимость. Совсем взрослая девушка «со мной не разговаривает».
У хозяйки был муж, отставной офицер. Подполковник Мартынов. Он стирал белье для всех жильцов. Голый до пояса, жилистый, в белесом тропическом шлеме, усиками и очками похожий на Киплинга, он деревянными щипцами вынимал простыни и дамские трусики из огромной старинной стиральной машины. А потом выжимал их между резиновыми роликами и складывал в таз. Развешивать не входило в его обязанности.
