— Ну да, как в кино про Индиану Джонса, — заметил Дауд все с той же дурацкой ухмылкой. — Там его хотел найти Гитлер, чтобы покорить весь мир. Упоминание в Третьей книге Царств ближе к исторической правде.
Дауд откинул со лба прядь иссиня-черных волос, взметнув, как обычно, снежный буранчик перхоти, и опять завертел крестом. Демонически скалясь, произнес нараспев:
— «На пятом году царствования Ровоамова, Сусаким, царь Египетский, вышел против Иерусалима и взял сокровища дома Господня и сокровища дома царского и золотые щиты, которые взял Давид от рабов Адраазара, царя Сувского, и внес в Иерусалим. Всё взял; взял и все золотые щиты, которые сделал Соломон».[26]
— Браво, — нехотя сказал я. — То самое место. Фараон, видимо, не разграбил Иерусалим: от него откупились сокровищами Храма. Вполне возможно, что Ковчег увезли как раз тогда. В то же время никаких доказательств нет. Если бы в царствование Ровоама Ковчег отдали египтянам, то это вызвало бы бесконечные стенания, оплакивание и скрежет зубовный. Были бы особые дни траура, посвященные столь трагическому событию. Однако ничего такого нет.
— Вероятно, именем «Сусаким» израильтяне называли египетского фараона Шешонка, — заметил Дауд. — Шешонк Первый — основатель двадцать второй династии. Известно, что он вел успешные боевые действия в Палестине и на Синайском полуострове. Правда, ни в каких египетских источниках о захвате Ковчега не упоминается. А ведь если бы они захватили нечто столь значительное, то непременно бы запечатлели это на одной из стен в Луксоре.
Я его уверенности не разделял. Нельзя же просто так отмахнуться от гипотезы, что Ковчег — что бы он собой ни представлял — увезли в Египет задолго до вавилонского вторжения.
Вечером, перед тем как пойти прогуляться, я позвонил Наки в Оксфорд. В первую же минуту разговора мне стало ясно, что он ничего скрывать не намерен и действовал из самых лучших побуждений. Ведь его любимый девиз: «Свяжи воедино!» Он любил сводить вместе людей, которые ему нравились или казались интересными. Меня и Рувима, Рувима и Дауда. Наки часто так поступал. Если у него имелась скрытая цель, то мне о ней неизвестно. Я знал, что между Рувимом и Наки уже много лет существует какая-то особая связь, но давным-давно оставил попытки узнать подробности. Я нисколько не сомневался, что Наки хорошо ко мне относится. Сейчас он попросил меня передать привет Рувиму, с которым я сегодня собирался поужинать, и повторил свое предупреждение: «Не поддавайся на его уговоры!»
