— Ради Бога, послушай, Ковчег исчез с лица земли две с половиной тысячи лет назад. Сомневаюсь, что он опять появится.
— Другие-то вещи появляются, — возразил я. — Свитки Мертвого моря, документы Наг-Хамади, сокровища Тутанхамона.
Паттерсон хмуро смотрел на лужайку перед домом. Отпив кофе, он вздохнул:
— Все может быть, но нужно ли нам это? Самый богоизбранный предмет у самого богоизбранного народа. Некоторые вещи лучше не находить. Если Ковчег найдется, последствия для всего мира будут куда серьезней, чем тебе представляется.
Потом лицо его прояснилось, и он улыбнулся:
— Это Рувим Бен-Арье — не важно, кто он такой, — хочет, чтоб ты ему помог. Вижу я, его одержимость Ковчегом заразила и тебя. Я тебе настоятельно советую — не поддавайся. Он хочет найти Ковчег для целей, которые тебе совершенно чужды. У тебя-то намерения совсем иные. Прежде чем пойти такой опасной дорогой, как следует поразмысли. Еще я тебе советую поговорить, пока ты здесь, с Накдимоном Донияхом. Он человек немолодой, но голова у него светлая, и к тому же он хорошо к тебе относится. Если предпочитаешь не слушать моих советов, дело, конечно, твое. Я тебя разубеждать не стану. Настоящий учитель не должен навязывать ученику свое личное мнение. По крайней мере найдется о чем порассказать внукам. Я в любом случае о твоем демарше обещаю помалкивать.
Слова Паттерсона обуздали мой пыл; я поднялся и стал собирать книги. Чтобы попасть в библиотеку, мне нужно было успеть на автобус до Оксфорда. Я уже открыл тяжелую дубовую дверь, когда Паттерсон пробормотал:
— Да, и удачи тебе.
В тот же день немного позже я завтракал в одиночестве в старом пабе «Герб короля» — как раз напротив зала восточной литературы Бодлеанской библиотеки. Несколько немолодых богословов — один все размахивал старомодным слуховым рожком — громко обсуждали «смерть Бога».[19]
Подняв глаза от тарелки с дежурным блюдом, я увидел знакомую фигуру, заполнившую дверной проем. Одетый, по обыкновению, не в элегантный костюм, как те же богословы, а в старый вельветовый пиджак, наш Дониях, наш Ник-Демон, кавалер ордена Британской империи, напоминал добродушного упитанного дрозда.
Склонив голову набок, он заулыбался, ласково кивнул преподавателям и подошел к моему столику.
С Наки Донияхом я познакомился давно — как только стал аспирантом в Оксфорде. В одно прекрасное утро я с большим рвением искал перевод некоего арабского слова, которого не было ни в одном словаре библиотеки Института исследований Востока. Я припомнил, что на одной из дверей на втором этаже института я как-то прочел: «Арабский словарь». Ожидая найти внутри некое многотомное издание, я поднялся по лестнице, отыскал дверь и постучал.
