Дети новолуния [роман] | страница 40

— Я хотел сказать… я забыл сказать… этот амулет, он из Мекки… Его держал в руках сам пророк…

— А теперь ты отдал его мне, — закруглил каан и презрительно сморщил нос. — Твой бог держал в руках то, что теперь будет болтаться в моём далинге. Хорошо.

Лицо Кучулук-хана потемнело, это всегда означало приближение гнева. Он распрямил спину, глубоко выдохнул.

— Я подарил тебе то, что ты мог взять и так, — сказал он неожиданно твёрдым голосом, что несколько удивило каана. — Можно называть это слабостью. Но никто не уличит меня в предательстве веры. Аллах велик. Ему не нужны мои жертвы. В них нуждается мой народ.

— И это ты называешь жертвой?

— Это знак моего богатства и могущества, — вырвалось у Кучулук-хана, и он не пожалел о том, что сказал.

Ал-Мысри закрыл глаза.

Каан поправил малахай на голове и упёрся ладонями в раздвинутые колени.

— Чем ты владеешь? — помолчав, спросил он. — Этими домами, дворцами? Разве ты можешь погрузить их в кибитку и взять с собой? Нет, это они владеют тобой, а не ты ими. Удар камчой и тот заметней, чем твоё богатство и могущество.

— Прости, я не желал разгневать тебя, повелитель.

— Жаль. А ведь ты хотел стать мне младшим братом.

— Да я и сейчас этого хочу.

— Но братья всегда говорят друг другу правду. И не боятся.

Кучулук-хан хватал ртом воздух. Он не знал, что ответить.

— Хочешь еще хар-хоха? — спросил каан. — Бери.

— О нет, благодарю тебя. Сыт. Здесь бывали всякие застолья, но такого блюда эти стены ещё не видали. Очень вкусно.

В ответ на лестные слова монгол удовлетворённо кивнул, облизал пальцы и вытер руки о войлок своих сапог.

Кучулук-хан незаметно огляделся по сторонам и наткнулся на горящие глаза Кара-Куша. Он чуть не сказал ему: «Спокойней, сынок, охладись. Самая горячая месть сделана изо льда. Надо терпеть. Всё ещё впереди». От большинства ваз в зале остались одни черепки. Наружная дверь была выбита. Стены из нежно-розового мрамора сплошь покрыты фекалиями и кровью. Фонтаны завалены грудами вещей, притащенных сюда со всего дворца в виде военного трофея. «Подумать только, — пронеслось в голове, — две побритые монгольские морды — и такое разрушение! Вот и не верь после этого в волю случая».

Тем временем каан расспрашивал ал-Мысри о том, как ходит ферзь. В той комбинации, которую построил хитроумный имам, ферзь имел большие преимущества. Каану особенно нравилась эта фигура, сильная, манёвренная. Он долго разбирал возможности его поведения, заучивал.