А тогда, в начале 1920-х, Саша Тышлер получил эмоциональный шок такой силы, что сцены убийств и расстрелов стали его буквально преследовать — снились, воображались. Он «примеривал на себя» судьбу убитых братьев. Вероятно, накатывал и страх. В его графике 1920-х годов появился, правда, не выделенный самим автором, целый «расстрельный» цикл, в котором художник в сценах убийств и насилий мучительно изживает свои страхи и ужасы с помощью иронии и гротеска.
В самом начале этих «ужасов», вернувшись в родной Мелитополь, он скоропалительно женится на подруге своей старшей сестры Тамары — Насте Гроздовой, «обыкновенной» девушке, портнихе. Вероятно, он понял, вернее, ощутил, что она, как и сестра Тамара, будет его опекать и спасать. Настя старше на десять лет, но пока это не так уж бросается в глаза. Ему нравится ее облик, ее ясный взгляд, женственная фигура с крутыми бедрами. Она — «спасительница», всегда, везде. В одной из рукописных автобиографий Тышлер единственный раз упоминает о своей женитьбе на Анастасии Гроздовой, подчеркнув, что его родители «отнеслись к ней очень хорошо, впоследствии даже полюбили»[72]. Это было не самоочевидно. Девушка из другой среды, русская, без высшего образования, старше сына на целых десять лет. Но, вероятно, родители увидели, что она помогает их Саше во всем, искренно его любит, преданна и невероятно заботлива. Это их покорило. Но в Москву он поехал, судя по всему, без нее, и новые приступы страха и отчаяния пришлось изживать самому.
Дочь Тышлера Белла запомнила какие-то рассказы Насти об этом периоде. В своих воспоминаниях она пишет, что Настя, узнав, что Тышлеру в Москве трудно живется, насушила мешок сухарей и отправилась к нему в начале 20-х годов. Белле запомнился 1924 год как год их «женитьбы». На самом деле поженились они раньше — в Мелитополе. А в 1924 году Настя, возможно, поселилась с Сашей Тышлером в коммунальной квартире на Мясницкой. Вероятно, ее вызвал письмом сам Тышлер. Пик душевного кризиса был еще впереди: «расстрельные» работы группируются вокруг 1925 года. Видимо, это и есть момент «взрыва» эмоций, о чем говорят не только эти работы, но и внезапно исполненные молодым Тышлером автопортреты. Кажется, единственные за всю его долгую жизнь. Но об автопортретах потом. «Расстрельные» работы Тышлер не прятал, он их выставил на Второй выставке ОСТа в 1926 году[73]. Это «Момент погрома», «Расстрел в конюшне», «Расстрел ночью», «Бойня», «Демонстрация инвалидов». Все эти работы выполнены пером и тушью в «роковом» 1925-м. Был еще совершенно жуткий «Расстрел коммунаров в Крыму» тоже 1925 года.
