Ленина Клара встретила тотчас по приезде в Кремле, в Свердловском зале, на партконференции. Он пошел Кларе навстречу; и, когда он обнял ее и она близко увидела его глаза с естественным для них выражением дружелюбия, она удивилась: он почти не изменился за эти годы.
В кремлевской квартире Ленина Клара встретилась с Надеждой Константиновной Крупской. Кларе открылся спартански скромный быт семьи, в которой жил дух высокого интеллектуализма.
Здесь мелочи жизни становились не обременительными, а часто забавными.
За обедом у Ленина подавали жидкий суп с редкими лапшинками и маленькими кусочками мяса. А на второе кашу с большими твердыми крупинками. Клара очень смеялась, когда Владимир Ильич сказал, что эту кашу называют «шрапнелью».
— Если такой обед подают Председателю Совнаркома, то что ест обыкновенный рабочий? — спросила Клара.
Ленин с улыбкой ответил, что в общем то же…
Разлили морковный чай из большого жестяного чайника, и Клару научили пить чай вприкуску. А когда кто-то заметил, что, мол, скоро трудности будут позади, Клара продекламировала строки Гейне:
А хлеба хватит нам на всех —
Устроим пир на славу!
И за столом подхватили:
Есть розы и мирты, любовь, красота
И сладкий горошек в приправу!
Потом, когда Клара заболела, Ленин и Крупская приехали проведать ее. Это была короткая встреча, но ее теплота скрасила Кларе ее неудачу: заболеть как раз в такое время!
Поднявшись после болезни, Клара пришла к Ленину в Кремль.
Московская осень уже вступала в свои права. Еще по-летнему теплый дождь шел весь день. В кремлевском кабинете Ленина настежь распахнуты окна, и комната полна шумом дождя и запахом мокрой зелени.
Кабинет был обыкновенный. Разве только какая-то целесообразность окружающего: ничего лишнего. Нагромождение бумаг и книг на столе не казалось ни хаотическим, ни педантичным. Видно было, что здесь работают, и все.
До сих пор Клара встречала Ленина на людях, в пылу выступления, или спора, или напряженного разговора, и первое, что бросилось в глаза: необыкновенная страстность, оживление, с которым он не только говорил, но, казалось, и слушал. Тому, чем он занимался в данный момент, Ленин отдавался весь и не скрывал этого. Его лицо, наклон головы, вся фигура выражали стремительный интерес к собеседнику или оратору. Он как будто быстро впитывал в себя все, тут же его оценивая. Из его ответов было ясно, что мысль его уже проделала работу над услышанным, повернула его так и эдак и возвращает собеседнику обогащенным…
