— За Советскую? — покосился на хозяина боец. — А винтовку куда задевал? Сознайся! Иду я по вашему приказу, товарищ командир, тихонько к хутору, а этот вот за тыном стоит с гвинтарем. Как заметил меня, куда-то шасть, а потом выходит с пустыми руками. Хотел обыск сделать, не стал. Опять, думаю, будет командир шерстить перед всем строем…
— На то и свобода личности, — вмешался Халупа. — Хочет — держит оружие, не хочет — не держит!
— Ты свой махновский устав брось, — вскипел Гайдук, отмахиваясь от назойливой осы бескозыркой. — Обыскать хутор этого кынелупа[2]!
Боец, положив дыню на скамейку, рьяно взялся за дело. В леднике нашел три винтовки, цинку патронов да еще бочку из-под сельдей, туго набитую пожелтевшим салом.
— Повезло тебе! — с завистью сказал одноглазый Гайдуку. — Сожрешь сало со своими хлопцами.
— Пе драку! — повел богатырскими плечами Гайдук. — Сало поделим. Это уставом жизни предписано. И у тебя небось люди голодные. Жрать каждому человеку хочется. Твои орлы за это сало еще отплатят Советской власти!
Гайдук сам делил кулацкое сало:
— Шмот налево, шмот направо!
— Да, тебе, Иона, с этим сальцем подфартило, — хитровато улыбнулся одноглазый. — А так, вижу, не шикуете. Что-то люди твоего боевого экипажа тощеваты. Не то что у батька. Чего-чего, а жратвы в его армии вдоволь. С провиантом перебоев нет.
— А ты, Свирид, мой закон знаешь? — строго посмотрел на земляка Гайдук. — Считаю так: лучше десять раз недоем, чем раз дам себе плюнуть в глаза. Часто голодал… Иные жрали в три горла, хоть и жили с оплеванными мордами. Туговато приходится зараз, сознаюсь. Но и с пустым брюхом, я хожу, Свирид, по земле как виц-адмирал…
В самый разгар дележки сала долговязый боец принес пачку отпечатанных на машинке листовок. Он обнаружил их за божницей в хате кулака. Гайдук взял одну, стал читать:
«Восставайте, крестьяне и немцы-колонисты! Присоединяйтесь к повстанцам, дабы положить конец чрезвычайкам и московским комиссарам. Беритесь за винтовки, вступайте в отряды братьев по крови и труду. Идите с лозунгом: «Долой коммунию!» Командир Раздельненского отряда М. Келлер».
Глаза Гайдука засверкали гневом. Бросив дележку, он двинулся в сад, где отдыхали люди Халупы.
— Послушайте меня, хлопцы, — обратился к ним по-молдавски Иона и громко прочитал воззвание Келлера. Потом сказал: — Я не оратор, конечно, красиво говорить не умею. Но вы сами подумайте: кто ваши братья? Мы, — ударил он себе ладонью в грудь, обтянутую тельняшкой, — или кулаки-колонисты, сосавшие кровь наших дедов, отцов, мою кровь, вашу? Мне тут трепаться некогда. Я говорю прямо: кто за кулаков-колонистов, идите за Халупой, а кто против — тому путь с нами! — После короткой паузы приказал: — По коням, хлопцы! Ложимся на курс…
