– Лешик, будь со мной до конца. Мы должны вместе закончить этот этап. Как сложится у нас с тобою дальше – я не знаю, и никто не знает, но сейчас мне нужна твоя поддержка.
– Даша, что будет с нашим ребенком?
– Крепкого, здорового малыша от молодых здоровых родителей сразу усыновят. Он попадет в хорошую, богатую семью, скорее всего как первенец, и, ни в чем не нуждаясь, обретет вместе с рождением счастливое детство.
– Почему ты так в этом уверенна?
– Мы с отцом много времени провели в интернете и досконально изучили тему усыновления. Разобрали как юридическую, так и фактическую сторону вопроса. Это рынок. А на рынке дури нет, только экономика. Проводились даже независимые исследования, которые показали, что чем богаче семья, тем лучше у них ребенок, отобранный по критериям здоровья. А я уверена, что наш малыш будет лучшим! Папа говорит, что лучшее, что мы все можем для него сделать, это отдать в лучшие руки.
– Даша, мне просто страшно. Я могу отвечать только за себя и знаю, что сделаю все возможное для своего ребенка.
– Лешик, ты просто прелесть, ты хороший парень, но все возможное для тебя – ему мало. Не комплексуй, одних бог наделил здоровьем, как нас с тобой, других – деньгами, но не дал детей. Все счастливы и несчастны пополам, каждый по-своему.
– Мне будет сложно с этим жить.
– Леша, но ты ведь принимаешь факт трансплантации органов – это нормально? Один человек умер, и они ему не нужны больше – отдал свою почку или сердце другому, тот живет и радуется жизни и, что важно, радует собственной жизнью своих близких. Трансплантология – подвиг во имя жизни, и люди, которые завещали свои органы после смерти, – просто герои. Я согласна с папой, который сравнивает развитие в современном цивилизованном обществе институтов усыновления со своего рода социальной трансплантологией. Наконец, люди начали движение от догм нравственности в сторону здравого смысла. Возможно, нам надо было позднее заводить детей, ближе к тридцати, как наиболее прогрессивная часть современного общества, но совсем не факт, что весь эмоциональный и экологический вред нашего времени позволил бы родить более здорового малыша, чем теперь. В общем, Леш, как вышло, так и вышло – нам винить себя не в чем. У любой монеты две стороны. Наш ребенок будет расти не в приюте, а в семье. Мы с отцом договорились так: если вдруг, что почти невероятно, нашего с тобою малыша не усыновят в течение месяца, то мы его, конечно, заберем.
