— С кем имею честь?
Значительное лицо пошло пятнами, сдавленно зашипело:
— Ротмистр в отставке, его величества лейб-гусар граф Панов.
Лаврушкин поперхнулся и начал тихо сползать со стула. Граф, удовлетворенный произведенным эффектом, продолжал выговаривать:
— Я вас, любезнейший, целый день по всей Москве ищу. А вы изволите в заведениях прохлаждаться. И где вас носило, молодой человек?
— Покорнейше прошу, ваше сиятельство, присаживайтесь, — чужим голосом предложил Мышкин.
Значительное лицо графа дернулось. Мышкина услышать не пожелали. Граф продолжал:
— Мой лакей заезжал за вами в гостиницу. Там объяснили, что вы имеете привычку, — граф нажал на последние два слова, — ужинать в «Большом московском» или в «Славянском». Мне пришлось лично объехать ресторации, ибо дело государственное и не терпит отлагательств. В ваши годы, молодой человек…
— Не считаю обязанным давать отчет, — монотонно заговорил Мышкин, — но чисто из уважения к преклонному возрасту графа смею сообщить, что в четыре пополудни было совещание у господина обер-полицмейстера.
— В четыре пополудни? — быстро переспросил граф, резко сбавив тон. — И дело Барятинского обсуждалось?
— Его превосходительство лично докладывал.
— Скандал, скандал, — живо заинтересовался граф. — И какую поставили резолюцию?
— Вынужден напомнить вашему сиятельству, что заседание сугубо конфиденциальное.
— Однако, духота здесь, — заговорил граф светским голосом. — С удовольствием принимаю ваше приглашение.
Граф опустился на стул, брезгливо покосился на засаленный Ванин сюртук. Мышкин сел, поправил салфетку, представил приятеля:
— Господин Лаврушкин.
«Господин Лаврушкин», вцепившись в скатерть, улыбнулся бледной, вымученной улыбкой. Граф милостиво кивнул и повернулся в сторону Мышкина.
— Я, видите ли, предпочитаю запросто, без чинов. Павел Николаевич, и все… Не имею чести…
— Ипполит Никитич.
— Дорогой мой Ипполит Никитич. Не хотел бы злоупотреблять вашим драгоценным временем, но дела, дела. Суть в следующем: третьего дня на выборах в Дворянском собрании я, как помните, выступал.
— Ваша речь мною расшифрована.
— И превосходно, Ипполит Никитич. Но я вынужден внести необходимые коррективы. Сами понимаете, увлечешься — и проскользнут некоторые неточности. Я бы просил вас завезти мне утром…
— Не имею права, Павел Николаевич, — сухо ответил Мышкин, — таков порядок.
Лицо графа опять обрело значительность. Голос жестко зазвенел:
— Прикажете мне лично к вам заехать? Дела по имению… Только вечером…
