Высаживаться на борт судна пришлось ближе к корме, к пышущей жаром надстройке. Первым после двухсуточного отсутствия на палубу ступил Крокенс. Он и радовался, как радуется отец, переживший смерть ребенка и вдруг узнавший, что он жив. И чуть не плакал при виде изуродованной огнем надстройки, на лобовой части которой издевательски краснели большие буквы: «No smoking».
Надстройка не курилась. Она извергалась, как вулкан. Черный дым вздымался к ясным небесам, призывая разведчиков к осторожности. Самым пожилым из них был Диомидов. К удивлению Крокенса, который так и не понял, почему Тулаев остановил свой выбор на человеке преклонных лет, именно Диомидов быстро обежал доступные помещения надстройки и даже одним глазом умудрился заглянуть в машинное отделение. Крокенс беспокоился за русского «деда», а Тулаев нет. Он знал: за ним неотступно шел моторист Чурка.
Вскоре Диомидов доложил своему капитану:
— Карпыч, тушить можно. Только с одними огнетушителями не справиться. Нужна вода. Много воды. А кусочек, я вам скажу, лакомый. В кладовых запчастей — навалом.
Тулаев прикусил губу, чтобы не рассмеяться. «Дед» и здесь остался ворон себе, ему только разреши, и он перетащит к себе все запчасти. Болты, шайбы, особенно гаечные ключи — все из-под воды достанет.
— Что вы предлагаете? — показав глазами на хозяина судна, по-английски спросил Иван Карпович.
Диомидов замялся. И хочется, и колется… За него высказался Тулаев:
— Стармех считает, что мы сможем ликвидировать пожар.
Крокенс с сомнением покачал головой:
— Надо вызывать спасательное судно. У них техника, специально обученные люди. А у вас?
— А у нас в квартире газ, — недовольно воркнул Максаков, давая понять, что капитанам давно пора послушать его мнение. — Карпыч, мне с десяток хлопцев, и мы покажем, что у нас.
Тулаев, улыбнувшись, перевел капитану «Атлантика» предложение четвертого помощника. Крокенс вежливо изобразил на лице ответную улыбку и сказал:
— Мои люди в пекло не пойдут.
— Почему? Разве им не жалко бросить на произвол судьбы такого красавца?
— Нет, не жалко. Они застрахованы и свое получат. Остальное их не волнует.
— Пускай получают свое. Но океан! Он пострадает, если выльется нефть.
— Мы никогда не поймем друг друга, — с горечью сказал Крокенс.
— Что вы, Антон, мы прекрасно понимаем друг друга. Не хотят — не надо. Тушить пожар на вашем судне станут наши люди. Они полезут в огонь не ради платы за страх. Чувство человеческого достоинства — вот лучшая награда в таких делах.
