– Я немного честолюбивее, батюшка: мечу в дамские духовники и желал бы начать эту обязанность с панны Барбары!
– Пан Маевский! – возгласил хозяин, – прошу отведать с этого блюда, да вашмосц ничего не кушает, поглядывая на землячек, – надоедят, приятель, скоро надоедят, и как ни уверен сын, что время пьяно, а хоть час гляди на прекрасные глазки, все надо прибавить кубок-другой, чтобы прийти в упоение. Право, не худо бы пану взять, как следует кушать родовитому шляхтичу, у пана Зембины – за живым зайцем он не мастер гоняться, зато жареный от него не уйдет!
– Особенно, когда он подстрелен паном Станиславом, – отвечал весельчак Зембина, указывая на полную тарелку хозяина, – на одной ноге недалеко ускачешь.
– Ха, ха, ха! Пани старостина, прошу не отказываться: лозанки-то хоть куда! Ясновельможный, или мое мартовское с гренками не нравится?
– Настоящее стариковское молоко: как весна, сердце греет.
– За чем же дело стало – неужто помолодеть неохота? Ах, молодость наша, молодость, пан староста, вспомни-ка пирушки в Кракове.
– То-то было времечко, не нынешнему чета!
– Куда нынешнее!! Теперь не только сердце, да и солнце польское простыло. Гей, венгерского, старого венгерского, чтобы Стефана Батория помнило! (Наливает в большой серебряный кубок.) Да обновится старожитная Польша! От пана до пана! (Передает кубок старосте.)
– Да живет новая по-старинному! (Передает соседу.)
– Да цветет польская слава!
– Да вечно зеленеет свобода шляхетская!
Кубок шел кругом, и каждый возглашал заздравие, какое внушало ему чувство, ум или память. Другой круг посвящен был именным заздравиям, и, разумеется, присутствующие красавицы не были забыты. Приветы, один другого затейливее, нередко один другого нелепее, дождили. Когда дошла очередь до Льва Колонтая – он наклонился, схватил с ножки Варвары черевик, несмотря на ее крик и сопротивление, налил в него вина – и, подняв, произнес:
– Мое первое счастье сражаться за свободу отечества, а второе – терять свою собственную в плену прекрасных!.. Предлагаю здоровье русской розы – панны Барбары!
Долгое «браво» раздалось со стороны мужчин.
– От пана до пана черевик красавицы! – восклицали они, хлопая в ладоши, – мы в войне только с русской силой, а не с русской красотою!
Сафьянный башмачок летел из рук в руки, дамы кусали губы и перешептывались, а застенчивая Варвара раскланивалась, не подымая глаз и пылая, как роза. Казалось, она просила пощады, а не торжества.
– Нельзя ли прибавить к этому: здоровье пана ротмистра? – спросил хорунжий Солтык полушутя.
