— Слушаем, гражданин, — отвечали часовые.
— Ступайте, — сказал Морис.
Обе женщины прошли.
Морис спустился по четырем или пяти остальным ступеням и вышел во двор.
— Что тут такое, — сказал он национальным гвардейцам, — и откуда этот шум? Крики ребенка слышны даже в передней арестанток.
— А то, — сказал Симон, который привык уже к муниципалам и решил, что Морис пришел к нему на помощь, — а то, что этот изменник, этот аристократ, этот преждебывший[2] не дает мне бить Капета.
И он указал кулаком на Лорена.
— Да, черт возьми, я не позволяю ему это делать, — сказал Лорен. — А если ты еще раз осмелишься назвать меня изменником, аристократом или преждебывшим, то я проткну тебя саблей насквозь.
— Угрозы? — вскричал Симон. — Караул! Караул!
— Я караульный, — сказал Лорен, — поэтому не зови меня. Если я только подойду к тебе, то уничтожу.
— Ко мне, гражданин муниципал, ко мне! — закричал Симон, сильно испугавшийся Лорена.
— Сержант прав, — хладнокровно отвечал муниципал, которого Симон призвал к себе на помощь. — За что ты бьешь ребенка?
— А понимаешь ли ты, за что он его бьет, Морис? За то, что ребенок не хочет петь «мадам Вето», за то, что сын не хочет оскорблять свою мать.
— Мерзавец! — сказал Морис.
— И ты так же! — отвечал Симон. — Да я, стало быть, окружен изменниками?
— Ах, мошенник, — сказал муниципал, схватив Симона за горло и вырвав у него плетку, — подумай только доказать, что Морис Лендэ изменник!
И он изо всей силы ударил чеботаря плеткой по плечу.
— Благодарю вас, сударь, — сказал ребенок, смотревший на эту сцену, — но ведь он потом выместит зло на мне.
— Поди сюда, Капет, — сказал Лорен, — поди, мое дитя. Если он еще раз тронет тебя, призови на помощь, и его накажут, этого палача. Ну, теперь ступай, маленький Капет, ступай себе.
— Зачем вы называете меня Капетом, вы, который покровительствуете мне? — сказал ребенок. — Ведь вы очень хорошо знаете, что Капет не мое имя.
— Разве это не твое имя? — сказал Лорен. — Но как же тебя зовут?
— Меня зовут Людовиком-Карлом Бурбоном. Капет имя одного из моих предков. Я знаю историю Франции, меня учил ей мой отец.
— А ты хочешь учить ребенка тачать подошвы, ребенка, которого король учил истории Франции! — воскликнул Лорен. — Полно!
— О, будь спокоен, — сказал Морис, обращаясь к ребенку, — я представлю рапорт.
— Я также, — прибавил Симон. — Я скажу, между прочим, что вместо одной женщины, получившей разрешение войти в башню, вы пропустили двух.
