— Морис, — сказал Лорен — я обещал дать тебе совет. Вот он. Пойдем-ка лучше с нами, чем подвергаться пересудам, защищая эту гражданку, которая, правду сказать, прекрасна, на мой взгляд, но тем более заслуживает подозрения, ибо все женщины, которые за полночь шатаются по улицам Парижа, все они ведь прекрасны.
— Милостивый государь, — сказала женщина, — не судите обо мне по внешности, умоляю вас.
— Во-первых, вы говорите «милостивый государь». Это большая ошибка. Слышишь ли, гражданка? Тьфу, пропасть, да и сам я, вместо того чтобы сказать «ты», сказал «вы».
— Ну да, да, гражданин, дай уж твоему приятелю довершить доброе дело.
— Каким образом?
— Проводить меня домой.
— Морис, Морис, — сказал Лорен, — подумай, что ты делаешь. О тебе пойдут страшные сплетни.
— Я это знаю, — отвечал молодой человек, — но как я могу оставить эту бедную женщину? В любой момент дозорные снова остановят ее.
— О, да, точно, с вами же, сударь, с тобою же, гражданин, хотела я сказать, я спасена.
— Ты слышишь, спасена! — сказал Лорен. — Стало быть, она подвергается большим опасностям.
— Послушай, любезный Лорен, — сказал Морис, — будем справедливы. Она или истинная патриотка, или аристократка. Если она аристократка, то нам не следовало ей покровительствовать, если же патриотка, обязанность наша охранять ее.
— Извини, извини, любезный друг, но твоя логика бессмысленна. Ты, как тот, который сказал:
Ириса унесла мой разум
И просит мудрости моей.
— Постой, Лорен, — сказал Морис, — оставь в стороне логику, поговорим серьезно. Дашь ты мне пароль или нет?
— Но ты ставишь меня перед выбором: жертвовать долгом ради друга или пожертвовать другом во имя долга?
— Решайся, мой друг, на то или другое, но ради бога скорей.
— Точно ли ты не используешь пароль во зло…
— Уверяю тебя.
— Этого мало… поклянись!
— Да перед чем?
— Перед жертвенником Отчизны!
Лорен, сняв шляпу, подал ее Морису кокардой вперед, и Морис, хотя и понимал, что это очень простодушно, все же без улыбки произнес клятву на импровизированном жертвеннике.
— Теперь, — сказал Лорен, — вот пароль — «Галлия и Лютеция!» Может быть, многие скажут тебе, как и мне: «Галлия и Люкреция»; ничего, пропускай без задержки: и та и другая римлянки.
— Гражданка, — сказал Морис, — теперь я к вашим услугам. Спасибо, Лорен.
— В добрый путь, — сказал Лорен, надевая на голову жертвенник Отчизны; и верный своему анакреонтическому вкусу, удалился, напевая.
