— Вот так-то, — сказал Лорен, — надеюсь, что вы теперь будете кроткими, как ягнята. Что касается тебя, гражданин Морис, поручаю тебе отвести эту женщину на гауптвахту городского замка. Ты понимаешь, что на тебе теперь вся ответственность.
— Да, — отвечал Морис.
Потом шепотом добавил:
— А пароль?
— Ай, чертовщина, — сказал Лорен, почесывая себе ухо, — пароль… видишь ли…
— Может, ты боишься, что я употреблю его во зло?
— Э, черт возьми, делай с ним что хочешь!
— Стало быть, назовешь? — подхватил Морис.
— Сию минуту передам его тебе, только дай разделаться с этими штукарями. Но прежде, чем расстаться, я очень рад буду дать тебе добрый совет.
— Ладно, я подожду.
Лорен отправился к своим национальным гвардейцам, которые все еще держали волонтеров в почтительных позах.
— Ну, теперь довольно ли с вас? — спросил он.
— Да, жирондистская собака! — отвечал начальник.
— Ошибаешься, мой милый, — спокойно возразил Лорен, — мы тоже санкюлоты, да еще почище тебя, ибо принадлежим к клубу Фермопилов, у которого никто не оспорит любовь к отечеству. Не беспокойтесь, — продолжал он. — В нас уже не сомневаются.
— А как ни говорите, если это подозрительная женщина…
— Если бы она была такой, то давно бы во время суматохи навострила лыжи, вместо того, чтобы тут дожидаться, как ты видишь, развязки.
— Да, — сказал один из добровольцев, — похоже на правду то, что сказал гражданин Фермопил.
— А, впрочем, мы это разузнаем. Приятель мой отведет ее в караул, а мы пока пойдем выпьем за здоровье нации.
— Пойдем выпьем, — повторил начальник.
— Конечно, у меня ужасная жажда, и я знаю один знатный питейный дом на углу улицы Тома дю Лувр.
— Вон ты какой! Давно бы тебе это сказать, гражданин. Мы очень сожалеем, что усомнились в твоем патриотизме, и в доказательство во имя нации и закона обнимемся.
— Обнимемся, — сказал Лорен.
И волонтеры исступленно стали целоваться с национальной стражей. В то время обнимали и убивали друг друга одинаково легко.
— Идемте, друзья, — гаркнули оба отряда, — на угол улицы Тома дю Лувр!
— А с нами что будет? — жалобно возопили раненые. — Неужели нас оставите?
— Как это можно, — сказал Лорен, — покинуть храбрых, которые пали за отечество, как истинные патриоты, сражаясь с себе подобными, правда, по ошибке! Конечно, сию же минуту вам пришлем носилки, а пока пойте «Марсельезу», это вас развлечет.
Вперед, вперед, дети отчизны!
Нашей славы день настал!
Потом подошел к Морису, который стоял подле незнакомки в конце улицы, между тем как национальные гвардейцы и волонтеры, сплетя руки, тянулись по площади дворца Эгалитэ.
