— Очень даже понимаю,— фыркнул я.— Ты чокнутая.
— Я помощница нашей шаманки.— Она небрежно повела плечом.— Именно это я и умею делать.
— Ты когда-нибудь замечала, что говоришь так только тогда, когда собираешься совершить нечто безрассудное? — Тут мягкий свет заходящей луны блеснул на ее многочисленных шрамах.— Это он сделал?
Я и сам удивился тому, что мой голос прозвучал почти как рычание. Бычий Глаз поднял голову и с любопытством посмотрел на меня.
— Нет, собаки.
Я вытаращился на нее.
— Твои собственные собаки на тебя напали?
— Нет.— Изабо в первый раз по-настоящему улыбнулась, и жесткие линии ее лица сразу смягчились.— Собаки Калы спасли меня, вытащили из-под земли. Я сама никогда не смогла бы это сделать. Грейхейвн влил мне лишь столько кропи, чтобы превратить, но не оживить. Я сотни лет пролежала в гробу без сознания.
— Во Франции?
— Нет. Меня похоронили в Лондоне, на фамильном кладбище моего дяди.
— Кала туда явилась, чтобы тебя вытащить?
— Нет, она никогда не покидает горы и эти леса. Здесь центр ее силы, а собаки — тотем этой женщины. Да, можно так сказать. Да и для всех нас они тотем.
Я только потому и мог уследить за ходом ее мысли, что знал Люси и ее родителей, следующих «учению нового века». Девчонка вечно болтала о тотемах и аурах, о ритуалах в полнолуние, как другие люди говорят об уроках танцев или летнем барбекю.
— Так кто же тебя нашел?
— Кала послала за океан Финна с тремя самыми надежными собаками. Они умеют подчинять себе других псов. Финн рассказывал мне, что, когда они нашли меня на Хайгетском кладбище, поиском занимались уже около двадцати городских собак.
Я легко представил себе туман, полночь на роскошном старинном кладбище в древнем Лондоне, свет факелов, топот лошадиных копыт и стук колес экипажей по другую сторону стены... Наверное, на ней было какое-нибудь платье с корсетом, жемчуга на шее и перчатки до локтей.
Она была просто создана для меня.
— Ну вот, собаки нашли меня и выкопали. Я помню скрежет когтей по остаткам гроба и то, как их зубы вцепились в мои руки. Воздух, наконец-то настоящий, которым я могла дышать. Потом я поняла, что на самом деле не дышу и вовсе не проснулась после ночного кошмара, приключившегося в дядином доме в тысяча семьсот девяносто пятом году. Да, с того момента прошло уже больше двухсот лет, и все это полная бессмыслица.
Она содрогнулась всем телом, ее глаза устремились куда-то вдаль.
Я-то думал, что наш обмен кровью — тяжелая штука, но мы знали, чего ждать. Наша семья имела сотни лет для того, чтобы ко всему этому приспособиться и подготовиться. Да, конечно, мы болели и ослабевали, кое-кто из нас действительно стоял на пороге настоящей смерти. Но обычно хватало глотка крови, чтобы мы почувствовали себя как новенькими. Да, Дрейки становились вампирами, но в остальном все было в порядке. Вообще-то Коннора в тот момент больше всего беспокоило, не начнет ли он одеваться так же, как я. На тот день рождения я подарил ему черный бархатный фрак, повесил его на дверь. Так что этот наряд был первым, что он увидел, когда проснулся.
