— Выпей-ка это, — мама протягивала кружку с горячей жидкостью.
И Роун послушно выпил.
— Раф, — позвала Белла, — Он очнулся.
Появился папа, его фигура неясно вырисовывалась в проеме двери. Он всегда был таким большим, а теперь почему-то показался Роуну ниже мамы.
— Прекрати всхлипывать, Белла! — строго сказал он. — Я все сделаю как надо.
Роун почему-то больше обрадовался отцу. Может быть, оттого, что увидел он мать старой, морщинистой, как высохшие листья, которые гоняет ветер.
Раф тяжело сел, устраиваясь поудобней на стуле Его согнутые ноги неуклюже вывернулись назад, а лицо с добрыми голубыми глазами оказалось рядом с лицом Роуна.
— Не бойся, малыш, — успокаивающе произнес он. — Все в порядке.
— Я разбился, папа, — внезапно что-то осознав, сказал Роун. — Как ты, — и снова расплакался.
— О боги! — только и выдохнула мама.
— Выйди из комнаты, женщина, — строго приказал папа, наклонившись и похлопав Роуна по плечу. — Я тебя вылечу, малыш. Замолчи, Белла. Я все сделаю как надо.
Раф осторожно ощупал ступню Роуна. Тот вскрикнул от резкой боли.
— Конечно, питье немножко поможет, малыш, — сказал отец. — Но все равно будет больно. Другого выхода нет, надо потерпеть.
Роуна бил озноб. Белла расплакалась:
— Не надо, Раф, не надо! Я не смогу этого вынести.
А потом папа стал что-то делать с его ногой, терпеть пронзающую дикую боль Роун уже был не в состоянии, в голове носилась единственная мысль: «Я умираю. Отец убивает меня, убивает за то, что я разбился…»
Через несколько дней, когда Роун впервые вышел на улицу, стараясь щадить больную ногу, его заметили грасилы-семилетки.
— Да он жив! — крикнул кто-то из них, и все остановились, глазея на Роуна.
Сначала грасилы подошли к нему поближе, а потом испуганно отбежали в сторону.
— Ну, иди, давай иди, — подтолкнул Роуна отец.
Мальчик с опаской сделал неуверенный шаг.
— Не бойся, переноси на ногу тяжесть тела, наступай на нее. И старайся не обращать внимания на боль. Покажи-ка им, на что ты способен.
— Да он ненастоящий, — протянул один из грасилов.
— Конечно, он же умер, — добавил второй.
— И отец у него не настоящий! Посмотрите-ка на него! Да они оба мертвые, ходят тут среди живых…
И детишки снова попятились, возбужденно хлопая руками и разворачивая розовые мембраны развивающихся крыльев.
Один из них сорвал ярко-оранжевый стручок цветка, росшего в садике перед домом, и запустил им в Роуна, но промахнулся. Стручок шмякнулся о белую стену дома, оставив на чистой поверхности яркое пятно.
