— Здорово! — воскликнул Роун и засмеялся, потому что этот кто-то коснулся его сознания.
ЗДЕСЬ ПРОСТО ЗАМЕЧАТЕЛЬНО: ПРОХЛАДНО И ТЕМНО, И НИКАКОГО ВЕТРА, ЗДЕСЬ ЖИВЕМ МЫ — ЗИСЫ, А ТЫ КТО?
— Я — Роун, — произнес мальчик.
Зис протянул мягкую лапку и пощупал Роуна.
ТЫ СОВСЕМ НЕ ТАКОЙ, КАКИМ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ СЕБЯ В СВОЕМ ВООБРАЖЕНИИ, — сказал Зис. — У ТЕБЯ НЕТ КРЫЛЬЕВ И КОГТЕЙ ДЛЯ РЫТЬЯ ЗЕМЛИ. СКАЖИ-КА МНЕ ЕЩЕ РАЗ, КТО ТЫ.
— Я — Роун, — повторил мальчик и снова рассмеялся.
А потом, пока неведомое существо знакомилось с ним, сознание Роуна погрузилось в тишину И он ждал, испытывая странные чувства.
С ТОБОЙ ЧТО-ТО НЕ ТО, — наконец сказал Зис. Роун физически почувствовал, как тот отпрянул — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ, КТО ТЫ ТАКОЙ. В ТВОЕМ СОЗНАНИИ СКРЫВАЕТСЯ КАКАЯ-ТО ОГРОМНАЯ СИЛА… ЧУДОВИЩНЫЕ ТАЙНЫ И СТРАННЫЕ ВЕЩИ…
Роун почувствовал, как это загадочное существо мысленно содрогнулось и, отступив, исчезло. Он остался один. Один — в холодной темноте, наедине с какими-то ужасными тайнами, которые, оказывается, затаились в его голове… Один — на дне изрытой червями ямы, пахнущей омертвелостью и сыростью, где наверняка водятся хароны, пробирающиеся по подземным ходам и пожирающие мертвых… А вдруг они подумают, что я умер? Обуреваемый ужасом Роун пополз обратно, к выходу, желая только одного: поскорее вернуться к папе с мамой. Но страх его одолел. Роун сел и разревелся. Слезы градом катились из глаз, во рту скрипел песок, к тому же он вдруг понял, что он еще и мокрый! В отчаянии Роун заплакал еще сильнее, а потом стал кричать изо всей мочи, так, чтобы его услышали…
И вдруг он почувствовал руки — руки Рафа, которые вытаскивали его из норы. И хотя теперь Роун знал, что отец рядом, он по-прежнему продолжал реветь, все еще находясь в плену пережитого страха.
— Мальчик, мой мальчик, — нежно приговаривал Раф, успокаивая сына.
Вопли Роуна незаметно сменились его всхлипываниями.
— Мальчик, я повсюду искал тебя, — отец говорил нежно и радостно, он и сам испугался не меньше. — Но я все-таки сделаю то, чего раньше никогда не делал, — строго добавил он. — Я устною тебе хорошую взбучку.
Не обращая внимания на истерику Беллы, он уложил Роуна поперек колена и тут же всыпал ему по первое число. И к всеобщему удивлению — именно во время порки Роун перестал плакать, успокоился, в общем, окончательно пришел в себя. Он спокойно поднялся, немного размялся после отцовской экзекуции и, вытерев нос рукой, серьезно спросил родителей:
