Не тебе об этом судить, - выплюнула с нарастающей злостью Соня.
Ее жутко выводила из себя эта ситуация, пусть и не показывала она этого ни словом, ни взглядом. Она не хотела этих душещипательных разговоров. Ни к чему хорошему это просто не приведет. Он снова обольет ее грязью и отвращением с ног до головы. И пусть она спокойно на это отреагирует, будет мало приятного выслушивать подобные комплементы. Может, в какой-то степени она их и заслужила. Но уж в любом случае не в той, в какой считал он.
И все же? - настаивал Дан.
Я сама, - честно ответила Соня, глядя ему в глаза. - Так проще жить.
Да, - протянул мужчина, - тут я с тобой не могу не согласиться. И, тем не менее, ты же сама выбрала такую жизнь. Так почему ведешь себя подобным образом?
Я просто приспосабливаюсь к окружающим. Не больше.
А может больше? - прищурился Дан. - Может тебе не нравиться та жизнь, которую ты выбрала?
Нравиться, - сверкнув глазами, раздраженно ответила Соня, тем самым доказав неуверенность в собственных утверждениях.
Проверим? - хищно оскалился Дан и, резко наклонившись, грубо впился в ее губы.
Продолжая удерживать ее за горло одной рукой, второй Дан перехватил ее руки, не давая оттолкнуть себя. Он не целовал. Он наказывал, насиловал и причинял боль своей дикой лаской. Но как же долго он этого желал - почувствовать ее вкус. Он остался прежним, каким он помнил, но с легкой ноткой горечи. И по-прежнему опьянял, заставляя забывать обо всем. И эта ее власть над ним привела его в бешенство. Он оторвался от упрямого рта и с удовлетворением посмотрел на алые припухшие губы.
Если засомневаешься, у меня есть к тебе предложение: я приму тебя, если ты уйдешь от него.
Ты делаешь мне одолжение? - насмешливо спросила Соня.
Я все равно добьюсь того, что ты вернешься ко мне. И мне плевать каким образом - добровольно или принудительно. Второй случай меня даже больше привлекает, - холодно усмехнулся мужчина.
Зачем я тебе? Ты ненавидишь меня, презираешь, обвиняешь во лжи - и все равно примешь?
Знаешь, какой бы подлой сукой ты не стала, - наклоняясь к ее уху и касаясь его губами и горячим дыханием, начал Дан, - я по-прежнему хочу тебя. Дико и безумно.
Раньше от таких слов она непременно бы задрожала от предвкушения и желания. Сейчас же Дану показалось, что она окаменела еще больше, будто ей было...
Противно? - поинтересовался Дан. - Этот шрам мне оставил твой муж.
Не в шраме дело. Мне противен ты сам.
Что-то я не припоминаю чувства отвращения на твоем лице, когда я имел тебя всю ночь напролет и не одну подряд, - прошептал Дан, сверкая глазами от воспоминаний. - Ты так сладко стонала и извивалась подо мной, просила еще, что не было там места отвращению. Так что же изменилось?
