Болезненный спазм перехватывал горло на слове «Путин». К нему кидается сегодня тоска и не находит опоры. А ведь сегодня Путин работает больше и умней, чем Путин эпохи святости. Строго говоря, при тогдашней харизме он мог и не работать, только сиять.
Сегодня Путин делает много всего, а любви нет. Предложение разумно отнестись к слабостям Путина ничего не даст тому, кто искал сакральности. Медведев продвигает свою, нехаризматичную идею сакральности — она для него осеняет саму должность президента. Но тандем и тут все размыл.
Сакральность института президентства снижена Путиным. Утрируя собственную влиятельность в государстве, Путин невольно принизил престиж президентства. Личное влияние премьера взломало номинал его должности. Но тогда вся путинская мифология была ошибочной, включая и миф-план возвращения. Продлеваемая безальтернативность уже непрактична, что предвещал его же собственный постпрезидентский триумф 2008–2009 годов. Отсюда был ход к альтернативной схеме власти, более рациональной. Но схема не вычертилась, и его сиятельство стало всего лишь влиятельным лицом. Путин — мужик ничего, но больше не свет в окошке.
Полномочий в избытке у каждого из дуумвиров. Ни один не осуществляет их все, но часто жалуется на их малость. Тема полномочий опасно скользит к теме слабости — то президенту душно от амбициозности Путина, то якобы Путину трудно решить, кто будет президентом в 2012 году. Порожденный избытком власти тандем обнаруживает ее вялость.
Вместо сакральности власти массовая аудитория разглядывает ее малый рост и морщины. В прощальных лучах триумфа все видней глубина дефицитов. Все, что Медведев ни делал, рассматривалось как сделанное не всерьез, как недоделанное. В оптике прошлой харизмы все выглядело недостаточно пафосным. И эта аберрация губит не только кандидатские шансы Медведева; она в принципе меняет образ власти — кажется, навсегда. Один вечно на выходе из Кремля — другой вечно вот-вот вернется. Реально же придет нечто совсем другое, и сделает каждого из них кем-то иным.
Табуретка Корнилова
Гениальная власть всюду сеет мелочный оппортунизм. Играя в ее игру, все отстают от нее и, догоняя, разгадывают ее планы. И хотя планов нет, оппортунизм стал всеобщей атмосферой. Власть обязана опережать всех — у нас нет сил для борьбы с открытым протестом. Такая борьба, если и будет выиграна, сделает власть другой. Мы просто обязаны реагировать быстрей остальных. Но где реагирование, там
