Голос звучал четко, как если бы Луис находился рядом с ней на пляже, а не сидел на плоту на другом конце этого слепящего отражения. Она пыталась вернуться к действительности из полузабытья и сосредоточиться, но не могла и не знала почему.
Через минуту стало ясно. Ассоциация возвратилась вместе со звуком голоса, свинцом навалившись на нее.
Они сидели за столиком в «Ставнях», и, когда он задал этот вопрос. Дана выглядела неважно и переживала из-за этого и из-за того, что занимало ее мысли.
Она боролась с этими мыслями, старалась не поддаваться им, пыталась очистить сознание от звука голоса Луиса и от тревоги в его глазах, а более всего, от эпизода с Джин Рискер.
Это было не досадной мелочью, а свидетельством того, что важнейшие битвы еще не выиграны. Именно так, и все служило тому подтверждением: и учащенный пульс, и возвращающиеся образы, отпечатавшиеся в сознании картинки.
Дана закрыла глаза. Борись до последнего, Христос. Она не возражала против сравнения с Христом. Она уже много раз об этом думала с тех пор, как прочла книжку о детских видениях и снах Иисуса. Головные боли с потерей зрения. Состояние тревоги. Как выяснилось, это были предвестники, знаки того, что произошло потом. В это время он еще не знал, что отличается от других и отмечен Богом. Пощади нас.
Сопротивляйся. Отметай эти картины, выписанные с предельной четкостью и вторгающиеся в сознание. Управляй мыслями. Это был бой, который ей приходилось вести уже давно. Для Даны это было все… Но руки взмокли от пота: она проигрывала, как и тогда, за завтраком, и была сама себе противна. Сдавала позиции, как наркоман…
Она опять представила себя на работе: вот она идет по проходу между серой и бежевой перегородками, мимо вьющихся цветов с листьями, свисающими вниз блестящими зелеными языками. Представила очень ясно.
…Она постучала о косяк двери, и Джин Рискер подняла глаза. Энн Тейлор, подумала Дана, глядя на большую шоколадно-белую вязаную куртку с квадратными подплечниками. Или Перри Эллис. Из-под стола выглядывал широкий кожаный пояс с круглой золотой пряжкой диаметром с теннисный мяч. Ожерелье, как хвост кометы, описывало широкий вираж по направлению к уху.
— Извините, у вас не найдется минутка для меня? — начала она, сразу поняв, что не нужно было говорить «извините». А как еще сказать? Да уж, можно было найти фразы получше, и не одну. Она старалась держаться раскованно, большие пальцы ног тем временем изгибались и буравили подошву туфли.