— Да, выжил ты удивительно,— сказал дядя Терентий, подпихивая Баранникову под бок гнилую солому.— Я сколько раз загадывал, в какую ночь понесу тебя в верхнее помещение. А ты возьми да и обмани нас всех. Здоров ты, это конечно. Ты что, в артиллерии служил?
— Нигде я не служил, дядя Терентий, я к своим пробивался. Война меня на границе застала.
Дядя Терентий понимающе покачал головой:
— Не просто через стену пробиться. Да... А теперь вот никто не ведает, не знает, что с нами дальше будет. Немца той, первой войны я изучил. Лютый был, но, надо признать, аккуратный. Все делал по инструкции. А нынешний немец, замечаю, совсем другой, обезумевший какой-то. Всего от него ждать можно. Так что крепчай поскорее. Мало ли что еще придется выдержать.
— Спасибо тебе, дядя Терентий*— тихо произнес Баранников.
— Какой я тебе дядя? Тоже племянник нашелся! — пошутил Терентий и серьезно добавил:—Мы с тобой вроде братья, только я чуть постарше. Ладно, лежи и слушай, чего говорит Роман Федорович.
Спустя неделю Баранников уже встал и для начала взялся помогать дяде Терентию. А еще спустя несколько дней Роман Федорович назначил его бригадиром, отвечающим за двенадцать тяжелораненых...
Дни шли за днями. Жизнь и смерть делили людей между собой. Те, кто выздоравливал, начинали мечтать о побеге. Эта мечта поддерживала всех, она помогала Роману Федоровичу поднимать на ноги, казалось, безнадежных.
Четверо бежали минувшей ночью. Утром о них говорил весь сарай. К Баранникову подошел Роман Федорович:
— Если даже один из них доберется до своих и станет солдатом, я имею право спокойно... перейти в верхнее помещение.—Он вздохнул и добавил: — Но очень боюсь за них.
Не дойдут. Наши охранники говорят, что их войска уже в Вязьме.
— Может, врут?
— Нет, похоже на правду.
— Что же это происходит? — растерянно пробормотал Баранников.
Роман Федорович нахмурился, глаза его стали колючими:
— Что происходит? Война происходит, вот что. Не в кино ее смотрим. Не дурацкие вопросы надо задавать, а действовать, действовать каждому в любых условиях. Вот еще четверых выпустили, а нам надо поднять на ноги всех. Шутка сказать, здесь полбатальона на нашей ответственности.— Роман Федорович круто повернулся и размашисто зашагал по сараю...
Солнце всходило с той стороны, где крыша была сорвана. В этот час внутренняя сторона уцелевшего крова становилась розовой. Серые лица раненых тоже розовели, и, глядя на них, можно было подумать, будто эти люди просто остановились здесь на неприютный ночной привал.
