Бомбежка прекратилась. Генерал Зигмаль пригласил к себе офицеров.
Они входили, выжидательно и тревожно смотря на генерала.
— Прошу извинить меня, господа, я говорил с рейхсминистром СС. Все в полном порядке.
Зазвонил внутренний телефон.
— Зигмаль слушает... Так... Так... Прекрасно. Действуйте, как приказано.— Генерал торопливо положил трубку: — Они выходят на поверхность. Все — по своим местам. По окончании операции следуйте в Лейпциг, я буду вас там ждать. Желаю успеха.
Убежище мгновенно опустело. Только адъютант Зигмаля остался возле телефонов. Генерал встал.
— Я еду наблюдать за операцией. Оставайтесь здесь.— Увидев в глазах адъютанта тревогу, Зигмаль, уже выходя, добавил: — Утром тоже уезжайте в Лейпциг.
Генерал Зигмаль вышел из убежища и прислушался. Поблизости трещало и гудело пламя, охватившее здание комендатуры. Со стороны завода доносился неясный гул, отдельные неразборчивые выкрики. Постояв немного, генерал энергично зашагал к лесу, где возле егерского домика его ждала машина.
Никакая сила не могла остановить заключенных, бежавших по главной выходной штольне. Стук деревянных колодок по бетонным плитам, хриплое дыхание, бессвязные выкрики — все это сливалось в качающийся от резонанса гул, в котором были и отчаяние и надежда.
Чтобы не потерять друг друга, Баранников и Гаек взялись за руки. Демка остался где-то позади — искать или звать его было бессмысленно.
— Если встретят огнем,— на ходу кричал Баранников Гаеку,— командуй назад, кричи во весь голос.
Толпа вырвалась на поверхность. От свежего воздуха люди мгновенно опьянели. Они останавливались и, шатаясь, озирались но сторонам. Многие, обессилев от бега, садились на землю. Вверху было черное небо в редких звездах. Слева горело какое-то здание, и все повернулись в ту сторону. Багровый отсвет пожара розовыми пятнами шевелился на белых лицах, отражался в тысячах расширенных глаз. И была тишина такая мирная, что становилось страшно.
— Смотри, не стреляют,— тихо произнес Гаек.
— Подожди.— Баранников тревожно прислушивался к разговору, доносившемуся из толпы.
Кто-то торопливо и громко говорил на хорошем немецком языке:
— Восточные ворота открыты, надо бежать туда.
Услышав это, Баранников обрадовался,— значит, есть люди, которые что-то знают. Он стал пробиваться туда, где слышался голос. Окруженный плотной толпой, рослый человек в одежде заключенного говорил:
— Охрана сбежала! Те ворота открыты! — отрывисто выкрикивал он, почему-то не глядя на обступивших его людей, а повернувшись лицом в сторону пожара.
