– И когда суп будет готов, пусть проверят в нем уровень холестерина. И все. Больше ничего.
– А что такое? – обеспокоился Даллес. – Суп слишком калорийный?
– Калорийный! – хмыкнул Штирлиц. – Не то слово! Впрочем – сам все увидишь. Ну, прощай, дружище! Мне пора!
– Счастливой дороги, полковник! Спасибо за информацию.
Через несколько километров после немецко-швейцарской границы Штирлиц свернул на проселочную дорогу и остановил машину под раскидистым каштаном. Нужно немного поспать. Напряжение последних суток и ночь за рулем давали о себе знать.
И вот уже Штирлиц, наш вечный разведчик, спит, подперев голову рукой.
Ему снится бабушка Мария-Терезия Ивановна. Грузно наклонившись над столом белоснежным фартуком, бабушка наливает ему большую миску густого горохового супа. «Ах, мой милый Августин, Августин», – играет рядом пластинка. Бабушка щербато улыбается и подбирает серебряной ложкой края тарелки.
Штирлиц еще не знает, что Холтоф выжил при бомбардировке и сообщил начальству, что никакой русской радистки в гестапо привезено не было. Подосланный к жене молодой штурмбаннфюрер тоже сумел кое-что выведать против Штирлица. Сдал своего старинного друга и Аллен Даллес, имея в виду планы на послевоенное устройство Европы.
В Берлине Штирлица ждет, казалось бы, неминуемый провал.
Но все равно он выкрутится. Он Штирлиц.
Через двадцать минут он проснется и поедет в Берлин.
Если бы греческая цивилизация, подобно легендарной Атлантиде, целиком погибла без следа и навсегда исчезли из памяти потомков Илиада и Одиссея, храм Аполлона и статуя Дискобола, Еврипид и Пифагор, но выжил хоть один человек, который сумел бы сохранить и передать людям рецепт греческого салата, то и тогда греческая нить в мировой культуре осталась бы весьма заметной. Что говорить сейчас, когда эллинизм лег в основу мироустройства, а десятки разновидностей греческих салатов готовят во всех концах света.
Смешение маслин, соленого овечьего сыра и оливкового масла, несомненно, стоит в том же метаисторическом ряду, что и сплавление олова с медью или соединение пения с игрой музыкального инструмента. Первые следы протосалата были отмечены в дорийских городищах, датированных 1700 годом до нашей эры. По мере заселения дорийцами Пелопоннеса салат наполнялся все новыми видами зелени – свежим листовым салатом, укропом, базиликом, другими местными травами. Сыр и оливы благосклонно принимали и растворяли в масле любую зелень. Уже в те времена разновидностей салата было великое множество: в Дельфах салат готовили со сладким луком, критские рыбаки добавляли в салат очищенные креветки, пастухи в горах клали круто сваренное куриное яйцо. Геродот метафорически назвал Грецию страной тысячи островов и тысячи салатов. Как воинственно-радостное олимпийское мироощущение роднило всех разбросанных по ойкумене греков, так же при всех рецептурных различиях роднил их и салат, незыблемую и неразделимую основу которого составляло смешение маслин и сыра.
