Американские самолеты-штурмовики целыми днями на бреющем полете облетали сопки, поля, дороги, обстреливали и бомбили всё, что двигалось: машины, людей, скот и т.д. Наш «Газик» много раз калечили пулями и бомбами. От осколка бомбы погиб наш водитель, тяжёлое ранение получила секретарь представительства Совинформбюро Лидия Куликова. Лётчики были убийцы-сдельщики. Оснащённые фотокамерами пулемёты фиксировали всё уничтоженное, а лётчик, возвратившись на базу, сдавал плёнку и получал по ценнику, сколько и за что ему причиталось: за сожжённую машину, за расстрелянную группу крестьян на поле, за убийство группы ребятишек, идущих в школу в соседнюю деревню, за разрушенный мостик на дороге и т.п. По воскресеньям и тринадцатым числам летали только добровольцы, за это они получали двойную плату.
Жили мы в неотапливаемых пещерах в центре Пхеньяна под сопкой, где до войны хранились ГСМ автотранспорта советского посольства. Зимой морозы доходили до 10—15 градусов, а в тёплое время года, особенно после дождей, в пещеру стекали грунтовые воды. Пещеры кишели крысами, змеями.
Электричество подавалось крайне нерегулярно, в зависимости от того, как быстро удавалось восстановить нарушенные бомбёжками многокилометровые линии передач от Супхунской ГЭС.
Сыро было в пещерах всё время. Костюм и ботинки, пролежав там одну лишь ночь, наутро покрывались плесенью. Выносили их сушить на солнце. Был такой случай. Вынес я посушить свой костюм, а тут началась бомбёжка, после которой от костюма остались одни клочья.
После бомбёжек обычно под развалинами оставалось много необнаруженных трупов. На жаре они быстро разлагались, и в городе стоял едкий трупный запах. Вода тоже отдавала этим запахом, поэтому её обычно брали в реке Тэдонган значительно выше Пхеньяна.
Летом купались, а вообще на дворе был оборудован душ даже с подогревом. Так что обходились. Зимой же всё было гораздо сложнее.
Китайские добровольцы нашли выход из положения: они обтирались спиртом, который в большом количестве направлялся из Китая.
Жили мы в своих пещерах коммуной, здесь же ютились шоферы, переводчики, обслуга с семьями, включая грудных детей. Питались порознь, но с кухонной посудой были большие трудности. Особенно популярен был единственный на всех большой, видавший виды эмалированный таз. Его использовали круглосуточно. С утра купали в нём самых малых детей, потом варили рис на всех, мыли посуду, стирали детские пелёнки, затем опять варили рис, мыли овощи, на ночь замачивали тряпье и т.д. и т.п. Окружавшим нас корейцам мы, естественно, помогали продуктами, одеждой, лекарствами, делились с ними всем, чем могли.
