С другой стороны, продолжалось наступление в Европе другой армии Митридата, под командованием его сына Аркафия. Царевич вторгся в Македонию, буквально раздавил вставшие на его пути римские отряды под командованием небезызвестного Бреттия Суры и наместника Сентия, полностью занял территорию страны и назначил наместников для управления новыми территориями. Освободив от присутствия ненавистных захватчиков родину Великого Александра, Аркафий начал движение на юг против Суллы, имея в планах войти в соприкосновение с гарнизоном Пирея. Если бы он беспрепятственно привел свои войска в Аттику, то римский проконсул оказался бы между двух огней — с одной стороны армия Аркафия, с другой — Пирей и армия Архелая. В этом случае у Суллы были все шансы никогда не вернуться на берега Тибра, а Рим, возможно, так никогда и не узнал бы, что такое проскрипции. Но из всех возможных вариантов развития событий, к сожалению, произошел наихудший — царевич внезапно заболел и умер около городка Тисеи. Это явилось серьезным ударом для всей дальнейшей кампании, смерть молодого и талантливого командующего, сына царя, не только приостановила движение армии, но привела в дальнейшем к другим негативным последствиям. При царевиче никогда не был бы нарушен принцип единоначалия и не возник вопрос, кому быть главнокомандующим, а теперь каждый из понтийских стратегов считал себя достойным этого высокого назначения. Таким образом, и Пирей, и Афины снова оказались на неопределенное время предоставлены своей судьбе.
Ну а чем же в это время занимался сам Митридат, Новый Дионис и освободитель эллинов? Скажем так — не делом. «Сам же он с этого времени, поручив большую часть походов своим военачальникам, занимался набором войск, их вооружением, наслаждался жизнью с женой своей Стратоникой и производил суд над теми, которые, как говорили, покушались на его жизнь или стремились к государственному перевороту или вообще были сторонниками римлян» (Аппиан). Создается такое впечатление, что освободив Анатолию от сыновей волчицы, Митридат счел свою миссию выполненной и стал предаваться всем удовольствиям жизни, иногда для разнообразия занимаясь административными делами. Царь почивал на заслуженных лаврах, и ему в голову не приходило снова облачиться в доспехи, сесть на коня и повести свои победоносные войска против римских легионов. А жаль, Митридат был очень храбрым человеком, прекрасно владел всеми видами оружия, отлично разбирался в тактике и стратегии, и одно его присутствие в армии могло вдохновить войска. Создается такое впечатление, что энергичного и целеустремленного царя Понта посетил призрак Антиоха III Великого, правителя державы Селевкидов, который некогда, в разгар своей кампании против Рима на Балканах, вместо того, чтобы руководить боевыми операциями, затеял свадьбу с молодой девицей. И его брачная ночь тянулась до тех пор, пока римляне не начали наступление — в итоге для Антиоха все закончилось крахом и немалую роль в этом сыграло его наплевательское отношение к своим обязанностям главнокомандующего. Таким образом, пример у Митридата перед глазами был, и пример достаточно поучительный, но находившейся на вершине успеха царь, очевидно, считал вопрос освобождения Эллады решенным. Но при этом он забыл одну простую истину — Грецию мало освободить, ее надо еще и удержать, а это было более трудным делом, потому что Рим вцепился в нее мертвой хваткой. Вполне возможно, появись Новый Дионис на Балканах — и ход войны был бы другим, грозное имя Митридата привлекло бы к нему тысячи новых сторонников, но царь этого не сделал. И сейчас трудно ответить на вопрос, почему так произошло, — это была его главная ошибка в войне, и расплата наступила быстро.
