7
Пока немец разговаривал с Марией, бабушка Аграфена сидела в своей полутемной спаленке и грустно смотрела в окно на низкие облака, тревожно летящие над городом. Сколько она прожила на свете, никогда не думала, что враг может явиться к ней в дом. Но так случилось: враг пришел и творит беззаконие…
Бабушка тяжело поднялась и без спросу вошла в залу. Не обращая внимания на Руди, точно его и не было здесь, она усталым голосом обратилась к дочери:
— Ты кур сегодня кормила аль опять забыла?..
Дочь испуганными глазами показывала на немца, но бабушка повторила строго:
— Чего моргаешь? Иди… Дело на безделье менять не следует. — И пошла вон из комнаты, сердито стуча клюкою.
Виновато улыбнувшись немцу, дочь поднялась с места. Она была рада отвязаться от постылого «лектора» и тихонько, боком, вышла из комнаты, с облегчением закрыв за собой дверь.
Оставшись один, офицер стал играть с собачкой. Он совал ей в рот палец, а Микки — так звали собачку, — завалившись на спину и ударяя лапками по его руке, делала вид, что грызет палец, урчала, слегка покусывала, а потом разлеглась, чтобы хозяин почесал ей живот. Немец стал щекотать ей грудку и увлекся, смеясь, хватал ее то за ухо, то за лапы. Оба они резвились, как дети.
Вошел денщик Макс и весело козырнул:
— Блины готовы, господин обер-цугфюрер!
Офицер вымыл руки и, веселый, уселся за стол, заткнул за ворот кителя накрахмаленную салфетку.
Денщик бегом внес шипящий на сковородке блин, вилкой переложил его на тарелку и помчался в кухню за другими.
— Макс! Я ем русские блины… Напишу сестренкам, они лопнут от зависти… Как думаешь, лопнут?
— Не могу знать, господин обер-цугфюрер.
— Знаешь, знаешь, каналья! Конечно же лопнут!
Бабушка Аграфена не находила себе места. Нахальные постояльцы установили в ее доме свой порядок. Разум бабушки не мог вместить всю несправедливость совершившегося: мало того, что захватчики пришли в ее страну и рассыпали, разбросали ее большую семью, и теперь бесчинствуют здесь. Печальная, прошлась она по двору, заглянула в курятник и удивилась: куры даже не притронулись к еде, забились в дальний угол и притихли от страха.
«…Что же случилось с белым светом? Зять в первую мировую войну вернулся увечный — разрывная пуля угодила в нижнюю челюсть, и его трудно было спасти. Зять с уважением рассказывал, как немецкие санитары нашли его на поле боя, тяжело раненного, доставили в госпиталь. Там его долго лечили, вернули к жизни и обменяли на своего пленного из России… Значит, неплохой был народ германцы-то. Почему же теперь они даже ребятишек не щадят, колют штыками стариков?..» — так думала бабушка Аграфена, сидя в одиночестве на бревнышке во дворе. Думала и не могла найти ответа… Озябнув, она вернулась в дом.
