– Без советчиков он ничего не станет затевать, – твердо ответила она. – Сам по себе он совершенно безопасен. Он не будет мешать мне править, а сам будет царствовать.
Мардиан удивленно вскинул брови:
– Как-как ты сказала?
– Он будет царствовать, а я – править. Ему нравится внешний блеск царского положения – он его получит. Он получит все, что захочет, кроме самой власти.
– Всегда могут найтись новые советчики…
– За этим я прослежу. Да ему и неинтересно будет… предпринимать какие-то шаги, если у него и так все будет.
– Мне кажется, все ты не сможешь ему дать.
Клеопатра поняла: она рассказывала Мардиану о том происшествии, когда «милый братец» решил потребовать от нее исполнения супружеского долга.
– Я думаю, он не будет настаивать, – смеясь, ответила она. – Он получит самых лучших любовниц, которые только существуют. И вскоре убедит себя в том, что не очень-то меня и хотел. А я ему в этом помогу.
Старый друг некоторое время молча смотрел на нее, слегка склонив голову к левому плечу.
– Знаешь, моя царица, за что я полюбил тебя тогда, когда ты была еще маленькой девочкой? За то, что, как бы ни складывалась ситуация, ты всегда смеешься. Даже если тебе хочется плакать.
Она покачала головой.
– По-моему, в детстве я все-таки плакала, когда мне этого хотелось.
– Значит, я уже тогда знал, что, когда ты повзрослеешь, ты станешь смеяться, когда тебе больно. Ты очень сильная, Тэя. И я горжусь тем, что именно мне довелось стать твоим другом.
Ей было приятно. И… и у нее созрело неожиданное решение.
– Знаешь что, Мардиан? Мы отправимся в Мемфис.
– В Мемфис? Почему?
– Потому что Александрия – это не Египет. Мой брат хочет оставаться царем Александрии. А я хочу быть царицей Египта. Понимаешь? А вернее даже не царицей. Я буду фараоном. И тогда мы посмотрим, кто кого.
Войско Клеопатры стояло недалеко от Пелузия. Войско брата – неподалеку. Но боевых действий никто не предпринимал: задачей Птолемея было попросту не пустить сестру в страну. Собственно, «страной» он считал Александрию: до всех этих Египтов – Верхнего и Нижнего – ему не было никакого дела.
Чего ожидала Клеопатра? Она и сама толком не знала.
«Знамения», – говорила она своим военачальникам; они были преимущественно египтянами, и для них такое объяснение подходило как нельзя лучше.
На что она надеялась? На то, что набранные ею вояки лучше тех, что в войске ее брата? Что ее поддержит население? Население-то поддержит, но египтяне в большинстве своем не воины, а земледельцы.
