Последний день пути был самым трудным: запуржило, заметелило. День превратился в ночь. Лошади устали и не хотели идти. И рядом был дом, а пришлось сделать привал и переждать непогоду.
А утром оказалось, что до Городца не дошли всего две версты. Но радость предстоящей встречи с родными была омрачена рыбаком, долбившим лунки под сети в затоне. На вопрос «Как там Городец?» – он угрюмо ответил:
– Нет Городца! Раскатала татарвя по бревнышкам…
– Как это? – вырвалось у кого-то из ездовых.
– А вот так!.. Еще по осени пришли. Налетели яко коршуны. Наши даже ворота не успели запереть. Кто с мечом был взят – побили, остальных в полон увели. Мало кто спасся.
Последних слов Андрей уже не слышал. Обжигая лошадь плетью, он понесся к городу.
Андрея встретил занесенный снегом распахнутый зев ворот, и лишь протоптанная тропинка говорила, что в Городце еще теплится жизнь.
Оставшиеся жители стекались к подошедшему под стены города обозу. Слез не было, они были выплаканы раньше, и лишь ждущие, голодные, наполненные тоской глаза взирали на городецкого воеводу.
– Спаситель ты наш. Мы уж думали, что сгинул в чужой земле или позабыл нас, горемычных.
– Не пережить нам зимы, коли бы ты не пришел, – раздавались то тут, то там выкрики горожан.
Андрей взобрался на ближайшие сани и, обозрев всех, спросил:
– Кто пришел во главе татар?
– Темник Котый, – выкрикнул кто-то из сгрудившихся у обоза горожан.
– Точно он, собака! Темник Котый! – подтвердил стоявший ближе всех к Андрею рыбак, что встретился при подходе к городу.
Андрей кивнул и чуть тише спросил:
– Понимаю, у всех горе. Но хочу знать: что с Цветаной и мальчишками?
Молчание было ему в ответ.
– Кто что знает, не таись. Может, кто видел что?
Из толпы городчан выступил мужик в добротном заячьем тулупе, поярковой шапке. В заросшем волосом горожанине Андрей с трудом признал купца Артемия Кучку.
– Ты уж прости нас, Андрей Романович, но здесь собрались те, кто мало что видел. Потому и живы остались. Одно скажу: среди тех, кого земле предавали, ни жены твоей, ни детишек не было. Видно, увели басурманы в полон. Надысь из Володимира человек был, говорит, что хан Неврюй с Дона приходил. Туда и ушел. Туда и полон увели.
Это уже было что-то, и это что-то давало надежду. Андрей еще раз оглядел толпу горожан и медленно проговорил:
– Что же, други мои, надо жить. Пройдет время, и татарам отольются ваши слезы. Я был в княжьем тереме – разорен, но стоит цел. Туда обоз приведем. Ноне устраиваться будем, возы разгружать, а завтра поутру приходите. Все получат долю, никого не обидим.
