В неволе время чувствуешь иначе, оно как будто обретает плоть, торопит, заставляет сделать выбор, но выбора нет.
Есть только время, и у него есть имя — какое-то тривиальное и странное как «государство Елена».
Два года…
Два года ожиданья, страха, надежды, отчаянья…
И всё-таки кто такая Елена?
Эта мысль стала огромной, как красный (к морозу) шар, спускавшийся за горизонт.
Нину тихо окликнули, как спящую.
Заговорщицки наклонившись, за спиной стояла Лида.
Нина так глубоко погрузилась в воспоминанья о сне, более осязаемом, чем зыбкая дымка-реальность, что не заметила, как Лида вышла из барака.
— Нин, а давай мы с тобой убежим отсюда, — как вылила на голову ушат воды.
Мысль о побеге никогда не посещала Нину, и в то же время лётчица как будто прочитала то глубинное, тайное, что осталось во сне и ожидало чего-то в непознанном государстве с женским именем.
А ждало, наверное, Лиду с её решительным взглядом и жёсткой линией подбородка, плотно сжатыми губами.
— Как? — спросила Нина.
— Да так! — коротко ответила лётчица. — Что здесь мучиться? Нет терпения больше.
Глаза Лиды горели решимостью и уверенностью.
Впервые за долгие месяцы и Нина ощутила, как в душе что-то шевельнулось, оттаяло. Это была надежда.
— Давай! — ответила она в тон старшей лагерной подруге.
План Лиды был прост: дождаться, когда дадут тот самый красный сахар, а дать его должны были на днях. И тогда уж бежать при первой возможности.
— Неделю с сахаром продержимся, а за это время далеко уйдём, — в голосе лётчицы дрожало лихорадочное нетерпение, которое, чувствовалось, она сдерживала с трудом.
Ей тоже хотелось вырваться из государства Елена, хотя, может, её государство называлось совершенно иначе.
К столовой начали подтягиваться заключённые, и Лида резко сменила тему разговора на «рыба вкуснее, чем ласты котика».
— От ластов хочется пить, — громко согласилась Нина.
Ласты всегда привозили слишком солёные.
Лида работала в другой бригаде и, не сговариваясь, о предстоящем побеге они с Ниной как будто забыли. Всё также вечером болели мышцы, также примерзали ночами волосы к нарам…
И только когда морозным вечером (не зря таким огромным, красным было солнце над столовой!) дежурный принёс двухсотграммовые баночки с красным сладким источником силы, Лида и Нина обменялись, как незримым рукопожатием, взглядами. Время пришло.
Бежать решили рано утром, как только бригады примутся за работу.
— Встретимся на краю участка, у лыжни, — прошептала Лида, когда барак наполнился посапыванием. Как грузчик, захрапела тихая Дока Харитоновна, что, впрочем, не смущало уже даже Балерину.
