И Фарангис, очнувшись, склонилась над сыном, а слезы все текли по ее щекам.
– О Боже, что теперь будет? – запричитала Нама.
Царица не проронила ни слова. Она выглядела озабоченной чем-то. Так длилось некоторое время, пока гнетущую тишину не нарушила служанка:
– Когда будут смотрины ребенка?
– По обычаю через пять дней. Как тебе кажется: царь это сразу заметит?
– Не знаю, но люди двора донесут.
– Царь не тронет меня из-за моей родни, а вот моего сына лишит жизни. Это не родная кровь, он не имеет прав на престол.
– А что будет со мной?
– Должно быть, тебя казнят за молчание, что не донесла. Бедная моя, и ты оказалась втянута в эту беду…
Из глаз Намы полились слезы.
– Защитите меня, госпожа, кроме вас некому это сделать.
– Если я замолвлю за тебя хоть слово, то гнев царя усилится. И в отместку мне он устроит жестокую казнь. Я даже не знаю, как спасти свое дитя.
От безысходности они долго молчали. С печальным взором мать глядела на сосущего грудь ребенка. Нама стояла рядом и лишь всхлипывала, не смея плакать в голос.
– Должно быть, – заговорила царица, – ты осуждаешь меня за распутство, но знай: моя любовь так сильна, что я ничего не могу поделать с собой. У Феруза прекрасная душа, он подарил мне женское счастье, чего прежде в моей жизни не было. Такой радости мне всегда не хватало, хотя все считают царицу самой счастливой женщиной Бухары. Глупые люди, –усмехнулась она, – они думают: чем больше денег, тем больше счастья. У меня целая казна, а счастья все равно нет.
– О, госпожа, ужели нет хоть какого-нибудь спасения?
– Мне нужно на прячь разум. Забери ребенка: он уже сыт.
До полудня царица пребывала в одиночестве, даже ее дочек не пустили в покои, сказав им, что мать еще слаба. Затем Фарангис взяла со столика золотой колокольчик и вызвала верную служанку. Когда вошла Нама, царица уже ходила по комнате, глаза ее сверкали, как у безумной.
– Нама, я очень долго думала. Это было так мучительно, что я чуть не лишилась рассудка. И вот к чему пришла. Это ужасно, но иного пути нет. Даже мой язык не поворачивается сказать такое, от одной мысли меня всю трясет, – здесь она остановилась и посмотрела в упор на служанку. – Мы с тобой должны устранить правителя.
Нама ахнула, выпучив глаза и прикрыв рукой рот.
– О, госпожа, что вы говорите?! Это безумство! Я боюсь!
– Сама страшусь не меньше. Но только твердость спасет нас. Ко всему же я ненавижу своего мужа. Он тоже терпит меня из-за моих братьев. Из всех смертей лучше подходит яд. Скажи, где добыть такое смертоносное снадобье?
