– Отец небось полицейским осведомителем был!
– Вовсе не обязательно. Не все так просто в нашем хозяйстве, товарищ Железнов. Всех вычислили?
– А их там всего пятеро: Фахрутдинов, Назаров-Соколов, долговязый, о котором вы говорили, и еще двое, которых мы раньше не видели. Один – предположительно Ревишвили. Второй все время рядом с ним. Думаю, он исполняет роль телохранителя полковника Ревишвили.
– Значит, Ревишвили командует парадом? Кутафья башня у нас хорошо просматривается?
– Обижаете, Иван Николаич. Андронов все промерил под разными углами. Бинокль можно поворачивать. Видно абсолютно все.
– Значит, как говорится, все учтено могучим ураганом... Отменно, друзья. А поступим мы так. Брать сейчас всю группу – глупость на грани вредительства. Отпускать всех на четыре стороны тоже как-то не по-нашему. Приказ такой: дадим мерзавцам закончить учения. Пущай радостно расходятся по своим норкам. Слежку установить за всеми. А одного – долговязого – взять по пути домой.
– Слушаюсь, товарищ майор! – радостно воскликнул Железнов.
– Но взять не просто так – чай, не карманник привокзальный. С инсценировкой!
– Это как?
Пронин как будто отмахнулся от надоедливой мухи.
– Найдешь в морге подходящий труп. Тощего да длинного. Таких у нас полно. Такой обязательно найдется. Изувечишь ему лицо. Подбросишь в качестве несчастного случая. А этого долговязого – к нам. Как говорится, не на Волго-Дон, а надолго вон. Это и называется инсценировка. Ясно, что ли?
Стыдно стало Железнову. Он ничего не ответил, только раскрыл планшет и сделал несколько записей в блокноте. А Пронину нужно было возвращаться в ресторан, да побыстрее. На прощание он поглядел в бинокль. Даже с шестого этажа было видно, что Ревишвили нервничает. Ведь он должен был связаться с Бронсоном! А Бронсон тем временем ел фирменный торт «Славянский» и пил дагестанский коньяк в компании с поднадоевшим ему переводчиком и знаменитым футболистом с повадками светского льва...
Пронин влетел в зал «Славянского базара». Усталые оркестранты местного джаза уже сыграли последнюю мелодию и собирались расходиться. В зале было пьяно, суматошно. Ну, вот и столик Бронсона... Даже со спины Пронин почувствовал, насколько раздосадован американский гость... Даже на обаятельного Старостина он поглядывал с волчьей ненавистью. Пронин подошел к ним со стулом:
– А вот и я, друзья! Остаток вечера скоротаем вчетвером. Что вы пьете? Коньяк после водки? Рисковые вы ребята! А вы, господин Бронсон, не опоздали на сеанс телеграфной связи?
