— Нет, — буркнула под нос Сима и опять зашептала: — Понимаешь, он мне пишет: «Квартиры еще нет». То да се, пятое да десятое…
— Девушка, ну что за безобразие, я уже который раз спрашиваю: есть туфли поменьше?
— Я же вам ответила — нет! Нужно хорошенько слушать, — проговорила Сима. — Вас тут много, а я одна — не разорваться же мне, в самом-то деле!
— На работе нужно работать, а не болтать.
— Вас это не касается!
У Антонины Степановны уши стали красными. Задыхаясь от возмущения, она подошла к Симе:
— Вы с ума сошли, как вы разговариваете с покупателями?
— Да ну их! Только смотрят, а не покупают!
— Это безобразие! Это же… это! Я вынуждена буду рассказать директору!
— К директору бегать вы любите, — съязвила Сима.
— Я десять лет работаю, но так с покупателями… — Антонина Степановна задохнулась.
— Да вам никто не угодит. — И Сима отвернулась.
Антонина Степановна только хотела обрезать ее, как услышала скрипучий голос старика:
— А ты гляди, впору ли будут? Не жмут? Пальцы не упираются?
Пришлось вернуться на место.
— Нет, это нам не по карману, — сказал старик, — дайте-ка подешевле.
Антонина Степановна терпеливо подавала ботинки, а сама мысленно была уже в кабинете директора, бушевала, отчитывала вертушку, у которой на уме только танцы да кавалеры.
Наконец старик выбрал ботинки, заплатил в кассу. Антонина Степановна насадила чек на острый гвоздь, уложила ботинки в коробку и подала.
А через час старик появился с толстым, совершенно лысым директором универмага.
— Это что же получается, а? Разве же так можно? Сунулся дома, а в коробке два левых ботинка! — шумел старик.
Антонина Степановна побледнела и торопливо принялась раскрывать коробки. Когда директор подошел к прилавку, она уже нашла два правых ботинка. Господи, и как это она оплошала?! А все из-за этой вертушки! Хоть кого выведет из терпения.
— В чем дело, Антонина Степановна? — строго проговорил директор. — На вас жалоба.
— Разговорчиками меньше бы занимались с подружками, — съехидничал старик.
Но самое ужасное было то, что эта вертлявая Симочка смотрела на нее со злорадством. А когда директор и старик ушли, проговорила:
— За собой бы лучше смотрели, а другим не указывали. А то в своем глазу бревна не видите!
— Это из-за вас я… вы меня вывели из терпения… вы…
У Антонины Степановны даже нижнее веко стало дергаться, и она то и дело прикладывала к нему палец.
Домой она шла вместе с Гречихиным, продавцом из отдела головных уборов. Всю дорогу с жаром рассказывала эту возмутительную историю.
