Взгляд Балта переместился на Макрона.
— Такова твоя воля, центурион?
— Да. Все именно так, как сказал Катон.
— Что ж, будь по-вашему. Но если наше приближение раскроют и придется скрываться, то я с моими людьми буду вынужден стоять только за себя.
— Иного, князь, никто и не предполагает.
— Это я к тому, чтобы мы поняли друг друга, римлянин.
— Никто в этом не сомневается, — заключил Макрон и стал от куста отодвигаться к склону. — Пойдемте, пора возвращаться к колонне.
Втроем они оставили город за чертой видимости и спустились к ждущему у скалистого склона воинству. Пехоте разрешено было нарушить ряды, и солдаты теперь отдыхали в той тени, какую только могли отыскать или создать себе сами за счет наброшенных на воткнутые копья плащей. Всадники — как римляне, так и пальмирцы — сидели в тени своих коней, одной рукой держа их за поводья. К гребню колонна подошла рано утром и встала в ожидании, пока трое командиров поднимутся по склону и проведут изучение местности. С их возвращением колонна снова тронулась, держась за гребнем, пока ближе к полудню не достигла той самой шпоры, где опять встала.
— Почему мы все время останавливаемся? — осведомился Макрон.
— А вот почему. — Балт указал на белесую пелену пыли, висящую над колонной. — Нам нельзя выдавать свое присутствие, даже намеком. Сам гребень достаточно высок, чтобы скрывать нас от дозорных на башнях, но едва мы через него переберемся, как им станут видны даже легкие клубы пыли из-под наших ног. Поэтому мы, прежде чем опять двинуться, должны вначале дождаться сумрака.
— Что ж, пусть так, — согласился Макрон. — Сумрак так сумрак.
Вслед за выставлением на гребне караула последовал привал под палящим полуденным солнцем, а когда пылколикий Гелиос сошел с зенита достаточно, Макрон отдал приказ готовиться к ночному маршу на восточные ворота. Все, что можно было нести с собой, сняли с повозок и распределили по легионерам и ауксилиариям. Небольшой запас строительного дерева и копийных древков пошел на сооружение носилок для раненых, а также нескольких штурмовых лестниц. Тем временем Катон распорядился, чтобы всадники обернули копыта коней кусками ткани от своих плащей.
— Нынче ночью они вам не понадобятся, — с натянутой улыбкой сказал он центуриону Аквиле и прочим кавалерийским офицерам. — Если у нас все получится, вас ждет теплый постой в цитадели Пальмиры. Ну а если сорвется, в Аиде плащи нам ни к чему.
Шутка, ясное дело, не из удачных, но офицеры все равно разулыбались. Несмотря на молодость, Катон командовал людьми уже достаточно, чтобы знать ценность прибаутки и эдакой легкой бесшабашности. Оставив Аквилу доводить приказ до исполнения, он возвратился к Макрону. Оставалось организовать кое-что еще, последнее. Надо было доставить весть правителю и его окружению, чтобы они были готовы принять в цитадель небольшую колонну подкрепления. Понятно, что гонцом предстояло отправить кого-то из людей Балта, что вызывало у римских офицеров новый прилив недоверия к своему новоиспеченному союзнику.
