Катон мысленно прикинул: если нынче ночью все сложится как задумывалось, то гарнизон разбухнет за счет тысячи с лишним римских солдат и людей князя Балта; да еще если взять во внимание всех их лошадей…
— На сколько хватает воды? — повернулся он к Архелаю.
— Еще дней на двадцать, это если ее распределять. О! — застыв на полушаге, он поглядел на Катона. — Так это до того, как к нам присоединится ваша колонна.
— Или, с учетом этого… меньше десяти дней.
— Н-да, великолепно, — Архелай даже не сразу сориентировался, куда идет. — Представляю, как обрадуется правитель, когда все это выяснит.
На подходе к инкрустированным бронзой дверям царских покоев поднялись со своих скамей стражники и каменно встали, вытянув копья. Один из них, выйдя навстречу Архелаю, отсалютовал. Прежде чем вновь обратиться к тетрарху, он оглядел Катона с Карпексом.
— Куда изволим следовать, господин?
— Эти двое гонцов только что попали в цитадель. Говорят, что с посланием к правителю.
— Правитель почивает, господин.
— Неудивительно, — тонко улыбнулся Архелай, — среди ночи. Но послание у этих людей весьма срочное.
Стражник, неуверенно помолчав, пришел к решению:
— Я пошлю за дворцовым распорядителем.
— Тогда делайте это быстро! — бросил раздраженно Катон. — Дорога каждая минута.
Стражник, взметнув брови, секунду-другую смотрел на Катона, после чего перевел взгляд на Архелая.
— Делайте как он говорит, — кивнул тот.
— Слушаю.
Стражник махнул одному из своих сотоварищей, и тот, не без труда приоткрыв одну из громоздких дверей, скользнул в образовавшийся зазор. Воцарилась напряженная тишина: все ждали ответа из царских покоев.
Катон, повернувшись, оглядел внутренний двор. Стены над скученными группками беженцев вздымались ввысь темной толщей. На башнях различались силуэты часовых, наблюдающих за подходами к цитадели. На каждой из башен горело по нескольку факелов, однако часовые держались от их света на разумной дистанции, чтобы не представлять собой живые мишени. Мощь укреплений впечатляла, но никакие стены не помогут, когда закончится вода. И тогда защитникам придется выбирать между смертью от жажды, сдачей мятежникам (что равносильно гибели) и отчаянной попыткой прорыва из города в случае, если проконсул Сирии со своей армией не подоспеет к Пальмире прежде, чем этот выбор придется сделать.
Шум близящихся шагов заставил Катона обернуться. Бронзовые двери отворились, и в свете масляных светильников предстали посланный стражник и еще один человек — высокий, худой, с всклокоченной седой бородой. Человек обратил взгляд вначале на Катона, затем на Карпекса. При виде последнего в глазах у него мелькнуло узнавание, и он обратился к рабу на греческом:
