Гогричиани солидно покачал головой в знак согласия. Сунув в рот сигару, он неторопливо раскурил ее и выпустил в потолок густой клуб дыма. От прежней благожелательности, с какой он встретил земляка три месяца назад, когда потчевал его в своем доме, не осталось и следа. На этот раз Даур видел перед собой жесткого беспринципного бизнесмена, прекрасно знающего, чего хочет от жизни в целом и от сложившейся в данный момент ситуации в частности.
— Я понимаю тебя, Даур, — спокойно произнес Гурам. — Все так начинают, да? И я сам так начинал. Сначала нелегко, но зато потом все эти труды окупают себя с лихвой.
— Я уже в Москве три месяца! — запальчиво бросил молодой человек.
— И что? — Гогричиани с удовольствием перекатывал сигару по нижней губе из одного уголка рта в другой. — А я здесь уж несколько лет. Даже сам точно не помню, сколько. И знаешь, когда у меня появилось все это? — он сделал рукой широкий полукруг.
Даур не ответил.
— Два года назад. Только два года, дорогой. А до этого я жил так же, как и ты. Недоедал, недосыпал, трудился как вол… А иначе нельзя, Даур. Иначе ничего не получится. Терпение надо иметь…
— Я не могу ждать так долго, — Даур поколебался немного, но затем все же опустился на скрипучий стул с высокой спинкой. — Моя невеста так долго не будет ждать. Ее родители так долго не будут ждать… Они уже не отвечают на мои телефонные звонки.
Гогричиани пожал плечами. Его широкое лицо скрылось за очередным клубом дыма. Абхаз разогнал его рукой.
— Ничего не поделаешь, Даур. Это жизнь. Жестокая и очень беспощадная штука, — Гурам помолчал немного. — Но если хочешь, иди. Если ты так решил… Я не стану удерживать тебя насильно. Я же не зверь какой-нибудь. Все понимаю, дорогой. Конечно, будет лучше, если ты еще подумаешь, взвесишь все, как следует. Так будет лучше именно для тебя, да?
— Я уже все взвесил.
— Ну хорошо, — Гурам опустил дымящуюся сигару на краешек пепельницы. — Хозяин — барин.
Даур облегченно перевел дух. Амиран настроил его перед этим разговором совсем на иной лад. Молодому человеку казалось, что ему придется спорить с Гогричиани значительно дольше. Придется кричать, доказывать. Дауру не хотелось всего этого, но если бы такая необходимость возникла… Но Гурам не стал противиться его желанию. Он легко отпускал его.
Даур поднялся со стула, потоптался пару секунд на одном месте, а затем протянул руку раскрытой ладонью вверх.
— Паспорт отдашь, Гурам?
— Конечно. Зачем он мне? — Гогричиани даже не пошевелился. Равнодушно смотрел на сизую струйку дыма, поднимавшуюся под потолок от кончика его сигары. — Но не сейчас. Ты ведь сам только что сказал, Даур, что ты в долгах как в шелках. Я к тебе, как человек, и ты должен ко мне, как человек. Зачем ссориться, да? Зачем будем врагами расставаться? Отработай хотя бы то, что ты должен, — и мы в расчете. До конца месяца. Я тебе план сброшу, не придется ишачить круглые сутки… Согласен, да? Отдаешь долги — получаешь паспорт. Все справедливо. Так?
