– С такого. Я пришел к выводу, что первое убийство вполне могло произойти из-за любви, потянув за собой второе, как только выяснилось, что существует реальная угроза разоблачения…
Я на мгновенье прикрыл глаза, вновь увидел серьезное лицо библиотекарши Марины Петровны, услышал ее голос.
«…Как убили Америку, так подруга моя словно замок на рот повесила. Ничего мне не говорила, не делилась мыслями, как раньше. Только пару раз сказала с таким, знаешь ли, особым значением: “Черный человек” не терпит не своей радости”…»
Я открыл глаза и вздохнул, глядя на капитана, занятого очередным разливом горячительного. Без какого-либо напряга опрокинув вслед за ним новую порцию, продолжил тему.
– «Черный человек»… Между прочим, Юлию Александровну можно так назвать, насколько я помню, у нее пышные черные кудри, черные глаза и одевается она в черные блузку и юбку – полные люди предпочитают черный цвет, скрадывающий их полноту.
Капитан отчаянно затряс головой.
– Стой, стой, стой! Я так и двинуться могу. При чем тут «черный человек»? Это ведь у Есенина такой герой есть.
Настоящий шок! Признаться, эта реплика капитана потрясла меня еще больше, чем его потрясли мои обвинения в адрес корректорши: я впервые видел полицейского, который по одному словосочетанию определил малоизвестную в широких полицейских кругах поэму Есенина!
«Черный человек!
Ты прескверный гость.
Эта слава давно
Про тебя разносится.
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу…»
Стоило мне припомнить и не без патетики продекламировать эти строки, как капитан Тюринский неожиданно вскочил, яростно стукнул кулаком по столу и рухнул обратно на стул, отчаянно разрыдавшись.
Для меня это был шок номер два: рыдающий полицейский.
Теперь уже я молча разлил водку по рюмкам и дружески потрепал рыдающего собутыльника по плечу.
– Ну-ну, все пройдет зимой холодной… Выпьем.
– За Есенина! – снова взвыл капитан, едва не опрокидывая свою рюмку на стол. – Ведь так написать! «Прямо в морду его…»
Следовало как можно быстрее вернуть капитана в нашу реальность из мира высокой поэзии.
– Итак, на твоем месте я бы постарался тихо-мирно прощупать всех сотрудников газеты на предмет их любовных авантюр. Америка, по многочисленным отзывам, был мужичок хоть и пьющий, но красавец хоть куда, плюс ко всему мастер – золотые руки, мог все что угодно починить-заменить.
– Пел он отлично, – мотнул головой капитан. – И в церковном хоре пел, и в хоре Дома культуры. Голос такой у него был – аж дрожь пробирала.
