Марина Петровна завздыхала, покачивая головой. Мы сидели за столиком у окна, угощаясь баранками и конфетами под ароматный чаек.
– Уж Арина-то всю жизнь была настоящей красавицей. Наверное, поэтому так в девках и осталась. Ее красота заранее всех мужиков отпугивала – волосы рыжие, как огонь, глаза – огромные, зеленые. Подойти к такой красавице страшно, ведь только посмеется над твоей серостью. Ну и ко мне за компанию никто не подходил – мы ведь всегда с Ариной под ручку прогуливались да на танцы приходили. Помню, она раз мне сказала: «Подружись ты с кем попроще и тут же замуж выскочишь! А со мной готовься в девках выть». Вот и вою до сих пор.
Она вновь тяжко вздохнула, тут же успокаивая себя свежей порцией чая.
Я воспользовался паузой, чтобы задать свой вопрос.
– Марина Петровна, а откуда ж вы знаете, что бабуля была ведьмой или там волшебницей? В наше-то время! Не обижайтесь, но все это – чистые сказки для малых деток.
Она и не думала обижаться, только усмехнулась и покачала головой, глядя на меня с хитроватым прищуром.
– А как вы это назовете, такой конкретный случай, когда Найка Белясова умирала от рака груди – ей диагноз поставили и из больницы отправили, мол, лежи дома, готовься к смерти! Вот тогда Аринушка в первый раз себя и показала настоящей волшебницей: каждый день приходила к Найке домой, с утра отпаивала какими-то травами и читала свои заговоры. Через месяц девка была на ногах, через полгода вышла замуж и нарожала друг за дружкой пятерых деток! А ведь наши славные медики были уверены в своем диагнозе и в том, что Найка – готовый труп! Вот тогда об Аришке в первый раз все и заговорили…
Сам тон ее голоса при произнесении последней фразы сказал о том, что разговоры были не самые восторженные.
– Говорили все по-разному. Официально, комсомол да коммуняки гневно все это дело осуждали: дескать, не было у Найки никакого рака, просто ошибка медицинского диагноза, а в итоге разные тут нечистые личности себе культ возводят. Бедную Аринку затаскали по комсомольским собраниям, так что в конце концов она подала заявление и вышла из комсомола. Сам понимаешь, в те годы это было равнозначно тому, чтобы поставить крест на себе. Ее тут же уволили с работы, а была она знатной поварихой на буровой, и никуда больше не принимали на работу. Но Аринушка не пропала! Ведь все это было чисто официально, а неофициально те же комсомольцы да коммунисты тайком прибегали к ней и просили-молили каждый о своем: одним жену надо было приворожить, чтоб не изменяла с кем ни попадя, другим – порчу на товарища по партии навести, чтобы его место занять, третьим – удачу приманить. И каждый щедро денежки совал.
