— Не приставайте, товарищ краснофлотец! — сказал будто ударил разведчик. — Не нужен мне ваш табак. Вы лучше следите, чтобы снова мусор не разбрасывать!
Резко встал, отошел, сося незажженную трубку.
— За что это он так на меня, Вася? — Фролов беспомощно взглянул на Кульбина.
— Не знаю… Может, чем обидел ты его раньше. — Кульбин тоже был удивлен.
— Да ничем не обидел. Только табачку предложил, уже второй раз. Просто придира и грубиян!
— Одним словом, боцман! — улыбнулся Кульбин. — Это он на тебя, видно, за ту спичку до сих пор сердится. Боцмана, они все такие. Для них главное — аккуратность.
— Да он разве боцман?
— Боцман. И на «Тумане» боцманом служил, и до этого еще, в дальних плаваниях, на кораблях гражданского флота.
— Так чего ж он на сушу пошел тогда?
— А это уж ты его самого спроси…
Кульбин замолчал. Агеев вернулся, накинул свой протертый на локтях ватник.
— Товарищ командир, придется нам до темноты здесь отдыхать. Только ночь падет — дальше пойдем. Может, соснем пока?
— Отдыхайте, старшина, — сказал Медведев. — Я первым вахту отстою. Потом разбужу вас…
Поверх ватника Агеев завернулся в плащ-палатку, прилег под тенью скалы…
Они отдыхали весь день, а ночью шли тундрой по лишайникам и мхам. Дул резкий ветер, чавкали болотные кочки, снова ныли плечи под тяжестью оружия и грузов. Пошел мелкий, косой дождь. Все кругом заволокло чернильной темнотой. Четверо шли, скорее угадывая, чем видя друг друга.
— Это для нас самая погода, — услышал Кульбин голос Агеева. — Чем гаже, тем глаже! — Взглянул на ручной компас, — мелькнуло в темноте и скрылось голубое фосфорное пламя румбов.
— А мы так, вслепую, на немца не напоремся?
— Нет, здесь не напоремся, — откликнулся Агеев. — Я сам, как первый раз по вражьим тылам пошел, удивлялся: что за чудеса! Думал: фронт — это сплошная линия, дзоты да проволока. Ползком крался, из-за каждого камня выстрела ждал. А потом вижу: где нужно ползком, а где и нормально пройти можно. Немцы берег заняли, окрестности просматривают с командных высот, а тундра — она пустая…
Снова светлело небо, становилось травянисто-зеленым на осте, а казалось, пути не будет конца. Было видно: из всех четверых один Агеев идет своим обычным, легким, скользящим шагом. Совсем сгорбился под грузом рации Кульбин, то и дело оступался среди остроконечных скользких камней. Медведев подошел, опять взялся за чемодан с аккумуляторами.
— Товарищ командир, не нужно… — Радист не отдавал чемодан.
