— Высота Чайкин клюв! — сказал Агеев. — Не знаю, как ее норвеги кличут, а наши поморы так окрестили. На эту высоту и поведу вас, товарищ командир…
Внезапно схватил Медведева за плечо, притиснул к камням.
На одной из окрестных высот сверкнул, погас, снова засверкал белый, ослепительный блик.
— Наблюдатель ихний, — почти шепотом сказал разведчик. — В бинокль или в дальномер местность просматривает. Стекло на солнце блеснуло. Им-то особо маскироваться здесь ни к чему. Кругом свои. Вот если бы нас обнаружили, устроили бы нам баню…
И возможно, как раз в эти минуты писалось донесение германской разведки, найденное впоследствии среди трофейных документов:
«…На береговом посту 117 исчез ночью рядовой Герман Брехт. Майор Эберс считает, что Брехт похищен русской подводной лодкой, перископ которой обстреляли на рассвете наши батареи у входа в У-фиорд. Возможно, лодка высадила группу русских разведчиков, ушедших в сторону района особого назначения. В этом направлении майор обнаружил спичку советской продукции, оброненную русским разведчиком за линией проволочных заграждений…»
Глава шестая. Высота «Чайкин клюв»
— Так до него рукой подать, до этого Чайкина Клюва! — сказал с облегчением Фролов, тоже взглянувший за перевал.
— А не так далеко, — безмятежно согласился Агеев. — Если всю ночь прошагаем на полную скорость, на заре, пожалуй, дойдем. Сопки, они всегда так: к ним идешь, а они отодвигаются, будто дразнят.
Фролов пригорюнился.
Отточенным, как бритва, кинжалом с цветной наборной ручкой Агеев пропорол тонкую жесть консервной банки.
Кульбин вынул галеты, разложил жирное мясо, пахнущее лавровым листом. Роздал каждому по куску шоколада.
Агеев сбросил ватник. Обнажились костлявые мускулистые плечи, охваченные узкими полосами заштопанной во многих местах тельняшки.
— Морская душа-то на вас поношена крепко, — пошутил Фролов. Пошутил не очень уверенно: еще чувствовал себя виноватым из-за ненайденной спички.
Разведчик не ответил. Кончив есть, вынул из кармана нарядную маленькую трубку с мундштуком, покрытым множеством однообразных зазубрин, не закуривая, сжал обветренными, жесткими губами.
Остальные закурили. Фролов радушно протянул Агееву свой кожаный, туго набитый кисет:
— Угощайтесь, товарищ старшина. Табачок мировой, до печенок пробирает.
— Не нужно, — отрывисто сказал Агеев.
— Закуривайте, у меня много. Чего зря воздух сосать.
Ему хотелось ближе сойтись с разведчиком. Но прямо-таки отшатнулся, увидев блеск ярости в белесых зрачках Агеева под смуглым нахмуренным лбом.
